«И дольше века длится век…». Пьесы, документальные повести, очерки, рецензии, письма, документы
движущийся груз. Лишь весной 1942 года я, после тяжёлой контузии поправляясь в батальоне выздоравливающих (квартировал он в бывших монастырских кельях Александр о-Невской Лавры), случайно узнал, что в кустарнике вблизи могилы своего создателя были укрыты наполовину закопанные в землю его бронзовые быки!
Небывалое, подлинно возвышенное и трагедийное по своей силе совпадение! Ведь не мог же рядовой солдат под огнём в глухом уголке кладбища отыскать могилу скульптора и именно там оставить свой бронзовый груз! Воистину, как писал великий кинорежиссер и писатель А. П. Довженко, «жизнь послала нам сюжеты необычайные, они взывают к художественной обработке»! И это уже задача не очерка, не записок очевидца, а прозы, драматургии, поэзии.
Спустя почти тридцать лет я побывал на местах былых боёв, где протекали мои блокадные будни, и вновь увидел быков на своём месте. Они вернулись на свои посты, оставив навсегда в одиночестве своего автора и творца…
Возникает закономерный вопрос: «А кто же выполнял эти кропотливые, напряжённые и длительные работы?» Разумеется, были специально назначенные люди. Я и в Летнем саду у памятника Крылову, и у Медного всадника видел и выделял зрительно явных лидеров, организаторов. Но многие, в том числе даже обыкновенные прохожие, присоединялись охотно и решительно к этим работам! Как мне стало известно, среди них были и бойцы МПВО, и рабочие, и служащие, и студенты, и школьники… Одним словом, – ЛЕНИНГРАДЦЫ. Они защищали свой город, как свой дом.
Единственно какие памятники не укрывались сознательно, это скульптуры полководцев Суворова на Марсовом поле, Кутузова и Барклая де Толли возле Казанского собора. В этом был глубокий поэтический смысл. Сам видел, как проходившие мимо этих монументов военнослужащие не только строем, но и в одиночку им отдавали честь\ Это тоже огромной силы художественный образ, к сожалению, не получивший своё воплощение в известных мне фильмах и спектаклях о блокадной поре.
Но вот об одном израненном памятнике мне посчастливилось поведать в своем документальном фильме «Город поэта». Вы, конечно, догадались, что речь идет о памятнике Пушкину у Египетских ворот, ведущих в город его имени. Стоял этот монумент возле переднего края обороны. Спасти его не успели, а вражьи руки и глаза упражнялись в стрельбе по такой забавной для фашистов мишени! Образ родился сам собой и был единственно верным: немецкие фашисты – это дантесы ХХ века.
Уже после войны я узнал, что многими работами по спасению шедевров городской скульптуры и зодчества руководил заслуженный деятель искусств России скульптор Игорь Крестовский, сын известного прозаика Всеволода Крестовского, автора нашумевшего в своё время романа «Петербургские трущобы». Игоря Всеволодовича я знал лично ещё до войны, консультировался с ним в процессе работы над сценариями научно-популярных фильмов об архитектуре и скульптуре города на Неве, но в блокадную пору наши дороги не совпадали. Я видел лишь результат его трудов и замыслов.
Пришлось