на пол. Несколько флакончиков разлетелись вдребезги. А на следующий день меня уволили. Но мне было наплевать. Миллионер-то уже был моим.
– Да ты что? Уволили за несколько разбитых пузырьков? Ну и драконовские у вас в салоне порядки, даже у нас таких нет. А еще говорят, что журналистика – это змеиное логово.
– Да нет, пузырьки здесь ни при чем. Просто наша управляющая, стервоза редкая, заявила, что она устала от моих выходок, что больше так продолжаться не может, и вот…
Жанна умолкла на полуслове, как-то странно булькнув. Взгляд ее беспомощно заметался по шикарному залу, оформленному в стиле арт-деко, и наконец замер где-то в области соседнего столика, за которым одиноко скучал над чашкой капучино загорелый седой мужчина в костюме «Armani». Он, естественно, решил, что внезапное трогательное смущение моей подруги адресовано лично ему, и отсалютовал ей чашкой. Но я-то точно знала, что Жанну привело в замешательство совсем другое обстоятельство. Просто она сболтнула кое-что лишнее.
– Что значит не может продолжаться? Выходит, ты и раньше это проделывала?
– Мужской педикюр? – невинным тоном осведомилась жертва моего сарказма. – Бывало, конечно, а почему ты спрашиваешь?
Я окончательно убедилась в своей правоте. Столь ангельский вид Жанна принимала только, когда собиралась соврать.
– Я имею в виду вот это, – я подпрыгнула на стуле, изображая дрожащее педикюрное кресло.
– Тебе, Сашка, на Петровке бы работать, полковником стала бы.
– Не бывает женщин-полковников.
– Значит, ты была бы первой. Ну что ты ко мне привязалась. Конечно, у меня были… отношения с некоторыми клиентами. Только никому ни слова.
– Молчу, как рыба, из которой сварили твой крем-суп.
– Его сварили из мидий, – машинально поправила Жанна, – ты же помнишь мою теорию о том, что мужики – как пробники в парфюмерном магазине. Пока все не перенюхаешь, невозможно выбрать свой.
– Вот это больше похоже на тебя, – одобрила я, – а то репутация, репутация… Слушай, и сколько же пробников успела перенюхать ты?
– Отвяжись.
Она извлекла из модной лимонно-желтой сумочки зеркальце и помаду и принялась наводить марафет. Мужчина в «Armani», сидящий за соседним столиком, смотрел на нее во все глаза. Жанна делала вид, что это ее ни капельки не интересует. Хотя я заметила, что она специально вытягивает шею так, чтобы ему было видно, насколько сексуален процесс подкрашивания губ в ее исполнении.
Я вдруг поймала себя на том, что тоже смотрю на нее с восхищением. Да, Жанка всегда умела загипнотизировать человека – вне зависимости от пола жертвы.
– Горбатого могила исправит, – пробормотала я.
– Что?
– Ничего. Если ты закончила, может быть, пойдем?
– Нет, постой, – она внимательно посмотрела на меня и вдруг задала вопрос, которого я больше всего боялась. – А у тебя-то как дела?
И я рассказала ей все. Вообще странно было осознавать, что мы не виделись столько лет.