Ты не понимаешь, дорогой. Никому не придет в голову, что перед ним ты, а не Эвелин, так как никто не знает, что ты вернулся в Англию. Наша затея была бы гораздо более сложной, если бы ты постоянно жил в Лондоне. Тогда люди всякий раз задумывались бы, с кем из братьев они сейчас беседуют. Надеюсь, ты помнишь, как обстояли дела до твоего отъезда на континент. Люди, которые знали вас с колыбели, спрашивали, когда кто-нибудь из вас входил в комнату: «А это который из них?» Тогда всегда был шанс ошибиться. Все постоянно присматривались к вам, стараясь заранее определить, кто же это на самом деле. Но со времени твоего отъезда прошло три года. Теперь никто не задумывается над тем, действительно ли перед ним Эвелин. Ты сейчас должен быть в Вене, поэтому все решат, что перед ними – твой брат. Сам Всевышний, должно быть, сподобил тебя приехать в столь немыслимый час, никого не ставя в известность. Ни одна живая душа не заподозрит, что ты прибыл в Англию.
Мистер Фенкот был склонен полагать, что не Всевышний, а злой дух повинен в этом, но оставил такую мысль при себе, решив вместо этого приложить все старания для того, чтобы изложить своей дорогой родительнице всевозможные причины, делающие подобного рода авантюру неосуществимой. Однако его усилия пошли прахом. Чем дольше леди Денвилл рассуждала на эту тему, тем все больше ей нравилось задуманное. Реплика Кита по поводу того, что подобная затея сродни безумию, была встречена жарким восклицанием:
– Как раз наоборот! Именно это и есть наилучшим во всей истории. Никто не заподозрит нас в столь экстравагантном обмане!
– Не экстравагантном, а наглом!
Графиня настороженно посмотрела на сына.
– Кит! Меня с самого начала мучили сомнения, когда ты поступил на дипломатическую службу. Я терзалась страхами, что ты сможешь стать похожим на сэра Генри. Что ж… Мои опасения оказались не лишены оснований. Дорогой! Мне неприятно говорить тебе такие вещи, но я буду ужасно страдать, если ты станешь чопорным и черствым.
– Маменька! – воскликнул огорченный Кит. – Разве я чопорный? Разве у меня сухой, черствый характер?
– Нет, дорогой, – гладя его по руке, ответила она. – Однако я считаю своим материнским долгом вовремя тебя предупредить, ибо начинаю замечать в твоем характере эти пагубные склонности. Пока ты еще не похож на своего дядюшку, но когда с твоих уст слетело это словечко «наглый», ты до ужаса напомнил мне сэра Генри. Прежде, до тех пор, пока ты еще не выбрал себе карьеру дипломата, подобными глупостями ты не страдал. Всегда охотно брался за всякие наглые розыгрыши. И никаких возражений!
– Я был тогда на три года моложе, маменька.
– Эвелин тоже, но он ничуть не изменился. На твоем месте он бы ни секунды не сомневался, не думал бы о светских приличиях, не побоялся бы пойти на риск. Что с тобой случилось, сынок?
– Тому виной дипломатическая служба и нехватка мужества. Вы родили на свет весьма неуверенного в себе сына, чье сердце не тверже пудинга.
– Не верю! – заявила графиня.
– Благодарю за высокое мнение обо мне. Весьма неловко вас разочаровывать,