молнии из огнемета-перуна. Ловит Атлант их тройные жала руками. Что ему молнии! Мало ли плясуний-зарниц ловил титан в юности веселыми руками, играя ими, как играют бликами дети. Но не зарницы злые молнии Зевса – жгут они и пронзают, опалили ладони и пальцы титана.
Молнию за молнией мечет Зевс. Позади Зевса Пегас, крылатый конь-молниевик. Сбросит конь-молниевик груз молний и летит на крыльях-вихрях к Лемносу, в подземную кузницу киклопов, за новым запасом раскаленных жал. Куют кузнецы-киклопы молнии Зевсу.
Молнию за молнией, злые трезубцы, мечет в противника Зевс. Уже от плеча до запястья в сквозных ранах руки Атланта, будто не руки они, а соты на полнеба, ограбленные огненными осами.
Уже пронзают те осы плечи и грудь титана. Впиваются в бедра, в бессмертные мышцы черными язвами. И у каждой мышцы свой голос, живой. Стонет, кричит мышца от боли, просит у титана пощады: «Мне больно, Атлант!»
Но не сдастся, не отступит титан, весь в огне и дыму. Ухватить хочет Зевса руками. Да руки ли это?..
Обуглилось тело Атланта. Уже не покорны жилы отваге титана, и одно только упрямое сердце ведет битву – сердце, крепкое правдой, как адамант.
Ослепленный сверканием перуна, оглушенный громами, ухватился Атлант со стоном за одну из вершин Олимпа. Отломить ее силится и всей тяжестью бросить в бога.
Много их, вершин, на Олимпе! Еще не кончилась битва.
Где же вы, братья-титаны? Где вы, юноши исполины?
И видит Атлант, как один за другим летят они с воплем вниз головой, корчась, в бездны, с неба на землю, титан за титаном – все десять… И золотые стрелы-лучи Аполлона дрожат в их пронзенных телах.
Обхватив левой рукой вершину Олимпа, повис Атлант над почвой земли[4]. А внизу свирепо рычит, обезумев, весь в пене, Сперхей, вздымая волну за волной на помощь титану.
Но высок Олимп.
Сечет, хлещет Зевс Атланта молниями.
И тут всей яростной мощью титана рванул Атлант скалу. Обломилась вершина Олимпа, уступая мышцам исполина.
Скользит, свергаясь, огромное тело Атланта под бичами-огнями Кронида. Все быстрее падение. И свергаются вслед за титаном с гулом и грохотом камни-громады, стволы-великаны и чудовища-змеи. А над ними в дымно-багровых клубах туч, нещадно хлеща и бичуя, – сам Кронид-грозовик.
И боги за ним любопытной толпой, так жестоко ликуя…
Не помнил обожженный Атлант, как ударились его пяты о почву земли. Только сжал он дымящимися локтями поникшую голову, прикрываясь от молний-бичей и гонимый разъяренным врагом; в синем блеске небесных стрел куда-то бежал слепыми прыжками, бежал впервые за свою титанову жизнь.
Что под ним? Горы? Ущелья? Реки? Пустыни? О том не знают ноги Атланта – бегут: скачут и падают, встанут – и вновь бегут…
Уже самим огнеметом-перуном бичует Атланта Кронид, и гонит, и гонит… Куда? По путям? Без путей?..
Где твое счастье, Атлант?
Истлевали травы, чернели пески и камни под тяжко-огромной опаленной стопой титана. Обугливалась листва и кора деревьев. И, мгновенно испаряясь, иссякала