сейчас, думал он. Нашего. А то этот мексиканский ацетон уже поперек горла стоит. Васкесчем-то занимался внизу, в гараже, Рамиреса тоже не было видно, только жена его, донна Аделита, крутилась вокруг стола и уговаривала Сергея поесть перед дорогой. Он вяло отнекивался, ссылаясь на боли в желудке, она становилась настойчивей, и, казалось, сейчас ему придется сдаться, но тут на террасу поднялся Рамирес и прикрикнул на нее. Донна Аделита обиженно поджала губки и ушла в дом, бормоча что-то нелестное о муже и всех его родственниках до пятого колена включительно.
– Женщины, – многозначительно сказал Рамирес. – Твоя-то как?
– Я не был у нее уже три дня, – ответил Сергей. – А все Васкесвиноват.
– Васкес всегда виноват, – усмехнулся Рамирес. – Даже когда никто не виноват, в этом виноват Васкес. Ты бы к ней съездил что ли. Мало ли как повернется.
Да, думал Сергей. Мало ли.
– Что с машиной? – спросил он. – Все готово?
– С машиной – да. Я проверил ее, пока ты спал. С грузом тяжелее, ребята задерживаются.
– Это плохо, – сказал Сергей, хотя было и так понятно, что хорошего мало. – Надолго?
– Часа четыре. Ты бы успел.
Сергей молчал. Да, он бы успел, если четыре. Только что скажет Васкес?
– Васкес сам меня отправил, – словно прочитал его мысли Рамирес. – Бери машину. И не благодари.
Сергей улыбнулся:
– Не буду. И не проси.
Она ждала его на пороге, и почему-то ему подумалось, что она ждала его вот так каждый день. С утра до вечера. Просто сидела на пороге и смотрела вдаль.
– Я ждала тебя, – сказала она.
– Я вижу, Донсия.
– Не зови меня так!
Она снова злится на это имя, подумал Сергей. Каждый раз. Миллион раз.
– Мне не нравится имя Кармен, – сказал он. – Плохие ассоциации.
– Да, ты говорил.
Он коснулся рукой ее щеки, провел тыльной стороной ладони ко лбу, потом кончиками пальцев тронул губы.
– Я скучал. И я уезжаю.
– Да, – сказала она в ответ. – Надолго?
– Недели на две. Работа.
Она смотрела на него снизу вверх, черные глаза ее светились теплотой. Маленькая восемнадцатилетняя девочка, которая ждала его три дня и теперь дождалась. Он знал, что скрывалось в этом взгляде, там был вопрос, на который он не мог ответить, не солгав.
– Я вернусь, – сказал он. – Обещаю. У нас мало времени, чикита (сhiquita – исп. маленькая).
Потом они лежали рядом, она закинула ногу на него и что-то шептала в ухо. Волосы ее разметались по простыне, тело еще пылало, но страсти уже не было, было только что-то теплое, что удерживало его тут, в этой кровати, стоящей в комнате мотеля на краю города. Время заканчивалось, он чувствовал это, но ничего не мог с собой поделать, вставать не хотелось, не хотелось ехать никуда и вообще хотелось просто лежать здесь, рядом с этим маленьким телом, человечком, еще не осознающим,