давно, еще на рабфаке, она приметила этого красавца, да, и он тоже тогда поглядывал на нее. Через некоторое время Нурахмет прислал сватов, и молодые поженились, эту любовь им удалось пронести через всю жизнь.
Выйдя замуж, они с мужем пытались найти Райсу, но тщетно, детский дом не выдал им никакой информации о ней. Пережив это горе, она находила утешение в своей семье. До последних своих дней дедушка писал ей стихи, а она детям и внукам посвящала свои песни. Рядом с ними было тепло всем, от них исходил мощный поток доброты и любви.
Я еще девочкой, наблюдая за ними, мечтала встретить такого же мужчину, как дед, и стать такой же бабушкой, как моя аже Кукен. Сейчас это смешно вспоминать, нормальные девочки мечтают стать принцессами, некоторые – сразу королевами, а я хотела быть счастливой старушкой, наверное, не было в природе другой такой же, мягко говоря, странной девочки.
Скрывая от всех и даже от близких людей свое знатное происхождение, она не могла быть незаметной в толпе, осанка, манера говорить, стиль речи выдавали ее с «потрохами». Жизнь свела ее навсегда с одной девушкой, с которой они дружили всю жизнь, у нее было очень редкое имя – Дора. Черноволосая статная красавица была женой директора совхоза Пронского Максима Михайловича, а мой дедушка работал секретарем партийной организации.
Две подружки работали вместе в магазине, Дора Ивановна была директором, а бабушка продавцом. Спустя годы, это дружба передавалась следующим поколениям, и теперь мы с Пронскими считаем друг друга не просто друзьями, а родными людьми. Дора Ивановна была немкой, а Максим Михайлович имел польские корни, с бабы Доры и ее сестры Эрны началась моя любовь и глубокое уважение к немцам, к немецкому языку и немецкой культуре.
Моя бабушка Кукен и бабушка Дора тянулись друг к другу. То, что роднило эти две души стало понятным только по прошествии многих лет, когда уже не было в живых двух подруг.
Незадолго до своей смерти баба Дора спросила у меня: «Кто по происхождению была Кукен?». Я рассказала ей о своем предке Дербысалы, «Почетном дворянине Российской Империи», о том, что пришлось пережить ее семье. Внимательно выслушав эту историю, Дора Ивановна пошла заниматься своими делами. Я поняла, что она тоже что-то скрывает, и у нее есть своя непростая история. Тогда Дора Ивановна так и не решилась мне рассказать о своей семье, о ней я узнаю от ее внучки Натальи.
Ее отец был из прибалтийских немцев, звали его барон Иоганн фон Циглер, мать – польская княжна Франческа Корбут – Воронецкая, а настоящее имя моей бабы Доры было Феодора Иогановна Циглер. Самое грустное, что баба Дора и сама в молодости ничего не знала о своих корнях. Ее матери удалось после ареста мужа в 30-е годы изменить свое имя и фамилию, Елене Воронецкой было легче потеряться с пятью детьми в Советском Союзе от «всевидящего ока» НКВД, а потом КГБ. Уже когда бабе Лене было 90 лет и дочери нашли документы