И малое станет большим, и большое – малым. Дана Гельдэ

стало муторно. Лежа на своем матрасе, стараясь не привлекать к себе внимания, горько заплакала в подушку. От моих всхлипываний проснулась Сандугаш и толкнула в бок: «Не реви, Москва слезам не верит!» Меня это быстро успокоило, да и жалеть себя – это не в моих правилах.

      В прихожей послышались крики и плач. Все выскочили из своих комнат. Абдувакиль бил свою жену Матлюбу. Все происходило, как в немом кино. Периодически были слышны глухие звуки и тихие охи Матлюбы.

      Женщина сидела в углу прихожей, смиренно принимая сыпавшиеся удары, спрятав лицо в колени, закрывая голову тонкими, как у подростка, ручками. Кулаки Абдувакиля опускались на почти неслышно всхлипывающую жену.

      Все мужчины молча наблюдали в прихожей за происходящим, женщины тоже вышли из своих комнат и стояли, «набрав в рот воды» рядом с мужьями.

      Не выдержав этой безмолвной экзекуции, я перехватила руку Абдувакиля и закричала на него: «Прекрати ее бить, иначе, я вызову полицию!» «Уйдите, я не посмотрю на Ваш возраст, ударю и Вас» – гневно сверкая глазами, крикнул он мне в ответ. Сделав шаг вперед, и перейдя на спокойный тон, сказала ему: «Попробуй! Я нахожусь в своей стране, а ты сядешь в тюрьму в чужой. В отличии от других, я не побоюсь вызвать полицию, и не позволю тебе бить женщину».

      Мужчины не хотели проблем с полицией и быстро успокоили Абдувакиля. Один из ребят по имени Рашид подошел ко мне и спросил: «Зачем Вы вмешиваетесь в их семейные дела? У нас так не принято». «А у нас не принято стоять в стороне, когда совершается преступление. Это что же, по-вашему, надо было допустить, чтобы он ее убил, или сделал инвалидом? У нее в Таджикистане осталось двое детей, которые ждут свою маму живой и здоровой. Вам их не жалко?» Инцидент был исчерпан, все разошлись и успокоились.