на краю экономической пропасти пытался самостоятельно выжить, как мог.
Это было страшное время, потому что было временем перемен. Так трудно еще не было. Мы с соседкой, Анной Ивановной, обсуждали происходящее, она не понимала, почему ей, родившейся в 1912 году сейчас было страшнее, в годы войны. «Это не потому, что я тогда была глупее, чем сейчас, но объяснить свой страх не могу,» – говорила она тогда. Меня осенило: «Анна Ивановна, тогда Вы ждали светлого будущего, Вам обещали, что «враг будет разбит, победа будет за нами, а нам сейчас говорят, что будет еще хуже, нужно затянуть пояса и никто не знает, когда этот период закончится и кому нужно бить морду».
Словно, кто-то нам хорошо позавидовал, наложил на всех китайское проклятие: «Чтоб ты жил в интересные времена!» Самые отчаянные покидали насиженные места и ехали на север, в Питер, в Москву, которая для них оставалась столицей, «сердцем» большой, уже несуществующей, Родины. Остальные оставались на своих местах.
«Сандугаш, что ты мне посоветуешь? Куда идти работать, может у тебя есть какие вакансии на примете?» – задала я соседке, волновавший меня вопрос. «Нет,» – отрицательно замотала головой девушка, – «завтра возьмешь газету и начнешь обзванивать. Здесь каждый сам за себя.» «Хорошо» – спокойно ответила я. Второй вопрос, который интересовал Сандугаш, судя по тому, как все притихли и не только ее: «Муж у тебя есть?» «Нет, я уже восемь лет вдова» – сказала я.
В разговор вступила соседка, которая сидела напротив: «Меня зовут Марина, я из Чувашии и у меня самая распространенная в мире фамилия – Кузнецова.» «Сколько у тебя детей? Они тоже приедут в Москву?» – спросила Марина. «Двое, они уже студенты, пока остались в Оренбурге, потом посмотрим,» – рассказывала о детях я. «Сюда едут в основном одиночки. У меня тоже двое, они остались с матерью. Муж пил и нигде не работал, терпела его долго, «до поры, до времени», после одного случая погнала его «поганой метлой» – начала свою историю Марина. «Ты нам не рассказывала. Что это за история? – заинтригованно спросила Сандугаш, сев поудобнее.
Женщина рассказывала нам о другой своей жизни, которую иногда выпускала в свою новую реальность: «Ой, мы тогда в Козловке жили, я торговала на рынке мясом, он дома сидел с детьми, им было три и четыре года, они – погодки. Пока он спал перед телевизором, эти две маленькие «шкоды» достали у него спички из кармана и устроили пожар, они подожгли подушку отца, потом загорелся палас. Что же сделал этот падла? Он прибежал ко мне на рынок с телевизором в руках, оставив детей одних в горящей квартире. Вынес самое ценное для него – телевизор! Спасибо соседям, они и огонь потушили, и пожарных вызвали, и детей забрали, после этого видеть его не хочу!» «А сколько ты уже в Москве? – поинтересовалась я. «Три года уже». – ответила Марина.
«А ты давно приехала?» – задала я вопрос другой соседке.
«Меня Вера зовут. Я уже здесь почти десять лет. Марина говорит