это же справедливо!
– Ладно, – усмехнулась мама. Вышла и почти сразу вернулась с кошельком. – Вот тебе «справедливость». – Она выложила на стол две сотенные бумажки, потом четыре десятирублевки и наконец две блестящие пятирублевые монетки. – Как в бухгалтерии… Однако скажи, зачем тебе деньги?
– Здрасте! Разве уже закрыли магазин «Книжный мир»?
– Знаю я этот «книжный». Небось отыщешь там какие-нибудь новые «стреляльные» диски.
– Мам, да когда я их искал! Это пройденный этап! От них зубы ноют… Лучше уж кино «Заоблачный остров»… А может, Лерке куплю яйцо с киндером… Ох, да отпусти уж ты ее, а то гудит, гудит…
– Пусть еще погудит, полезно… А тебя сейчас буду кормить.
– Корми, я все съем. Даже вермишель, похожую на червяков…
– Весь в папу-сочинителя… – Мама смотрела на меня и почему-то не уходила.
– Ой, чуть не забыл!.. – Я сгреб со стола деньги, открыл в шкафу ящик и вытащил из мешанины платков и носков прошлогодний треугольный галстук – косынку, сшитую из черной и синей половинок. Продернул под воротник, завязал. – Вот… Классно, да?
– Теперь тебя точно выгонят с уроков.
– Ну мы же договорились! Я глотну пива, а ты…
– Сейчас кому-то отвесят третий в жизни подзатыльник.
– Ну отвешивай… – вздохнул я. – Все равно я буду тебя крепко любить. Всю жизнь…
Мама вдруг подошла сзади, взяла меня за уши, покачала туда-сюда мою голову.
– Всю жизнь… Скоро вырастешь, уедешь в какие-нибудь дальние края и найдешь, кого любить крепче мамы…
– Крепче никогда не буду. Пусть хоть кто найдется… – шепотом пообещал я. Кажется, чересчур серьезно. Вдруг даже в горле щекотнуло…
Мама отпустила мои уши.
– Повяжись полотенцем, а то закапаешь соусом свой наряд…
Флейтист
На улице я сразу окунулся в горячий день. В солнце, в запахи нагретого асфальта, бензина и клейких тополиных листиков. И понял, что ни капельки не стесняюсь своего легонького наряда. Похоже, что встречные поглядывали на меня с одобрением: вот, мол, какая летняя птаха. Я видел в магазинных стеклах, что «птаха» похожа на цаплю. Ну и пусть! Не на гусака ведь и не на пингвина!
Рюкзачок был почти пуст – лишь с тетрадкой и учебником географии, почти невесомый. Хотелось прыгать.
Лето было как подарок.
Дежурные на школьном крыльце одинаково вытянули шеи:
– Эй, ты куда такой?!
– Сократитесь, – нагло сказал я. – Нам разрешили…
Увернулся от протянутых лап и нырнул в знакомые запахи вестибюля: столовая, гардероб с пыльной «уличной» обувью, хлорка от швабры тети Кати… А потом – скачками по лестнице…
Народ встретил меня со сдержанным одобрением:
– Во, еще одна тощая незагорелость…
– Мама Рита выпадет в осадок…
– Молоток…
– Всё, кранты. Завтра я тоже…
Мы ждали начала урока у кабинета географии, в коридоре. Чибис подошел, глянул улыбчиво. Спросил тихо, но прямо:
– Ты