что это всего лишь незначительная размолвка в этот счастливый Сестринский день.
– Прячась под слоями ткани, ты позволяешь себе забыть о том, что ты толстая, – говорит она, щипая меня за складку на животе. – А я не хочу тебе в этом помогать.
Несколько пар глаз все еще смотрят на нас, пока она натягивает на себя довольно откровенный топ. Носки, обувь. Повязка на голову. Взгляд в зеркало. Хватает мою руку и с самодовольным видом тащит меня к выходу. Одна женщина, кажется, особенно сочувствует мне, так что я одариваю ее улыбкой и непринужденно смеюсь. Убедить мне ее, похоже, не удалось, но она подбирает сумку и отходит от нас.
– Не знаю, как ты вообще смогла стать доктором при таком-то виде, – во всеуслышание объявляет Элли, как будто мой далекий от идеала животик как-то влияет на мои умственные способности.
Она настаивает, чтобы мы выпили воды перед тренировкой, потому что «обезвоживание – это очень вредно», а после – совершили круг по залу. Она показывает мне, кто из мужчин ей нравится, а кто из женщин – нет, указывает на одну из них, у которой, мол, хламидии: Элли спала с ее парнем и он ей об этом рассказал. После серии упражнений на растяжку перед зеркалом, которые я не могу выполнять благодаря своему «превосходному» телосложению, мы переходим к велотренажерам. И я даже начинаю получать удовольствие, сомнительное, но удовольствие. Сестринский день, хм. Не так уж плохо. Я даже раздумываю, не разворошить ли прошлое, спросив, знает ли она, почему меня отдали. Я пробовала раньше, последняя попытка была, когда мне было шестнадцать. Мы тусили всю ночь, обе были несколько подшофе. Когда я осмелилась задать вопрос, почему они никогда не хотели меня видеть, она сжала мое горло и придавила меня к мусорному контейнеру, больше для того, чтобы позабавить гуляк вокруг.
– Наша мать – шлюха, – сказала она мне. – Тебе они не нужны. Не слушай, что тебе говорят.
Потом она разрыдалась и, держа меня в руках, как ребенка-переростка, качала из стороны в сторону, пока мы сидели на бордюре. Но прошли годы, и она сейчас, похоже, в хорошем настроении. Я решаю подождать до конца тренировки.
Теперь мы обе крутим педали, одним глазом она осуждающе посматривает на меня, потому что я еду слишком медленно. Ей вроде бы тридцать семь, но у нее тело подростка, я впечатлена. Настолько, что выпрямляю спину и стараюсь не хромать. Я расправляю левое плечо.
Несколько мужчин неторопливо прохаживаются мимо нас во время тренировки. Рядом с тренажером Элли они замедляются, проявляя различные знаки внимания, а она улыбается и хихикает, как школьница, пока они осматривают ее с головы до пят, силой воображения избавляя ее от кусочков ткани, что на ней надеты. Они разговаривают с ее грудью, а она поощряет их, потягиваясь, как кошка во время течки. Один из них опускает руку ей на задницу, и она прижимается к руке в ответ. Она посматривает на меня практически с жалостью, как будто я почему-то должна завидовать тому, как ее лапают. Я стараюсь сосредоточиться на упражнениях, но вчерашняя смесь валиума