на их землю только добро! Мы хотели им как хорошим друзьям помочь построить социализм! Выйти в космос! Вместе строили бы будущее человечества – коммунизм. Был бы мир и добрососедские отношения…
А они враги! Это они, все они виноваты в том, что погиб Дик, что идет война, что гибнут хорошие ребята. Они – звери. Они пытают, издеваются, мучают! Нет! Звери хорошие и добрые. Духи хуже самых жестоких, самых лютых зверей! Их надо уничтожать!
Просьбу о переводе в ОСНаз удовлетворили, и вскоре Димка оказался в роте капитана Багирова, гордо носящего кличку Смерть. Очень скоро рядом с той страшной кличкой зазвучала не менее весомо и гордо другая – Звереныш.
Угли ненависти Димкина душа просила залить кровью врагов. И он, ослепленный мстительностью, вместе с другими бойцами стрелял, колол, резал, взрывал.
– Радуйся, Звереныш, погуляем завтра! – потирал руки Багиров, раскладывая карту, – вот этот кишлак завтра берем. Прячут и поддерживают группировку Масуда, гады! Ох, и отомстим за ребят наших, за пса твоего отыграемся.
Назавтра, когда взятый кишлак уже горел, объятый пламенем со всех сторон, выгоняли на центральную площадь оставшихся в живых жителей, не оказавших во время боя никакого сопротивления, потому и выживших. Заставляли их же разложить трупы стариков и детей, женщин и моджахедов прямо на дороге, отгоняли к дувалам, и Смерть, командовавший из БТРа, трогал машину с места, направляя колеса прямо на головы уже мертвых людей. Головы лопались под тяжестью подпрыгивающей на препятствиях, но неуклонно двигающейся вперед боевой машины. Смерть, развернувшись в конце страшного ряда, направлял БТР на тела и уже кромсал руки, ноги, грудные клетки погибших.
– Не распускать нюни! – рычал проявлявшим слабость, – смотрите сюда! Всем смотреть! Пашку вспомните! А Гришаню-то помните? Это же они, твари, его живого пополам распилили. Что, забыли?! Мы к ним с добром, а они нашим уши обрезают! А – а – а – а… – уже хрипел Смерть, захлебываясь садистской злобой и, утюжа окровавленными колесами остатки трупов, рычал: – Кто мявкнет, своей рукой уложу предателя. Вместе с этими уложу, – кивал в сторону искромсанных тел, – уложу ведь, а?! И скажу, шо так и було! А меня грохнут – Звереныш уложит. Да, Димон?! – и жутко хохотал, обнажая белые крепкие зубы.
Димка согласно кивал головой.
Впрочем, «мявкать» никто не собирался. В команду подбирались конкретные люди для конкретной работы, были единодушны, исполнительны, управляемы. Знали, на что шли.
Смертники под командой Смерти сеяли смерть.
Перед дембелем Димка подал рапорт на сверхсрочную службу и собирался оставаться в Афганистане до полной победы социализма, но тяжелое ранение уложило его в госпиталь. Несмотря на его просьбы, его-таки комиссовали и отправили в санаторий для адаптации и реабилитации.
Димка ожил, появилось желание что-то делать. Остались, правда, вспышки бешеного гнева при разговорах о неправедности той войны. В таких случаях Димку выручала… скорость. На подаренном отцом «Москвичонке» он выезжал за город