была раскрыта. Но он вымел из неё комки боли, и его детство свернулось до двух тетрадных листочков – которые тоже, тоже улетели вслед за ним. Он упомянул о погромах, голоде и скитаниях, о том, как брат вынимал из петли отца, повешенного при погроме – но так, лишь для информации. Возможно, если бы я повзрослела раньше и поработала бы с дедушкой, как я работаю в этнографических экспедициях, он в какой-то момент и захотел бы говорить. Кто его знает. Горечь и печаль душили меня…
Дедушка ушёл из жизни один, без нас, в госпитале… Он бежал из еврейской культуры, а мы, русские, не очень-то занимаемся своими стариками. Бабушка иногда мстила деду за свои какие-то женские обиды. Нам он никогда ни на что не жаловался, только спрашивал, как у нас дела. Называл меня «доченькой».
Деда нет. Но я тебе передаю, китайская девочка Света, настоящее имя твоё надо бы наконец запомнить, – эти перлы, украденные шустрым еврейским юношей, думаю, больше из книг, чем из жизни, эти любимые им слова чужого языка, русского языка – из рук в руки. Из уст в уста. На, возьми. Они волшебные.
Мы и не заметили с девочкой, как закончилась пара. Везде было полно народу.
Гусарская вечеринка как гипертекст
– Вот уж кого Тим меньше всего ожидал увидеть в своей постели… с эксклюзивным шёлковым бельём… – вздохнул Роман. – Он совсем не обрадовался, увидев, проснувшись, мою небритую морду. Как ты думаешь – не очень глупо, что я не воспользовался случаем… ну, насчет Кимико?
– Конечно, нет. Это не наш стиль. – К тому же…
– Да, – кивает Роман, – к тому же это. Только ради бога, когда она приедет – ну понятно кто – или ты с ней где-то встретишься, пообещай, что ни слова.
– Даже если она и нагрянет сюда из Японии, то рассказать пока, при всем моем желании, совершенно нечего…
– Именно! – вопиет мой друг, – рассказать нечего, а объяснить, что делала другая девушка в моей постели, невозможно. Обязательно себя скомпрометирую. Самая обидная ситуация!
– Да уж. Мне бы тоже такое не понравилось. Навсегда даже не понравиться могло бы.
– Вот видишь.
– Но мне, однако, показалось…
– Нет, нет. Ничего не изменилось. Кстати, у нас с той скоро три года совместной жизни. Хотя за последние два года мы виделись всего-то…
И мы с Романом впадаем в задумчивость над тарелками, растопырив палочки. Мы обедаем в столовой Чжэцзянского университета – той, что самая большая в Азии, кстати. – Знаешь что?… – хором говорим друг другу мы. И умолкаем, потому что сказать-то, собственно, нечего. Потому что мы очень верим в свои миражи. А вдруг…
А вдруг наши сожаления о погубленной любви и жизни выпорхнут стаей зелёных длиннохвостых птиц однажды утром в окно?… И эти запутанные любовные тропы приведут прямехонько в рай…
…Когда с вечеринки ушла Лян, мы прямо почувствовали, что остались все свои. Как люди становятся