они тоже седые и только крашеные, но потом разуверился – Виталий Сергеевич сколько раз при нем нырял, а брови не линяли – значит, они на самом деле такие черные.
– Дядя Витя, – сказал Юрка, – а почему вам не понравилось? Разве папка плохо рисует?
– Рисовать он не умеет. И дело не только в том, кáк он рисует, а и в том, чтó он рисует… Ну, ты этого не поймешь.
Юливанна укладывала свою зеленую сумку, с которой ходила на пляж.
– Хорошо рисует? – спросила она.
– Кошмар, – сказал Виталий Сергеевич. – И торгует этим. Типичный базарный лубок. И что поделаешь? Уголовным кодексом не предусмотрено…
– Ты, наверно, как всегда, преувеличиваешь, ты ведь человек крайностей. Рисует, и пусть рисует на здоровье. Что тебе до этого?
– Не так просто, Юленька!
– Ну вот, ты сейчас начнешь разводить комплексы, рефлексии. Сложностей и так достаточно, не нужно их придумывать. Пойдем лучше к морю.
Виталий Сергеевич отрицательно покачал головой, Юливанна ушла. Юрка тоже хотел уйти, потом подумал, что Виталий Сергеевич пересердится и расскажет, отчего ему так не нравится папкино рисование.
Виталий Сергеевич сидел за столом, сплетя так пальцы, что побелели косточки, и смотрел прямо перед собой, потом стал смотреть на Юрку, и так долго и пристально, что Юрке стало не по себе, он начал ерзать и даже собрался уходить, потом понял, что Виталий Сергеевич его просто не видит, хотя смотрит глаза в глаза. Виталий Сергеевич перевел взгляд, снова посмотрел на Юрку и только тогда его увидел.
– Если у тебя будут дети, – сказал он, – и взду мают заниматься искусством, бей их смертным боем. Чтобы неповадно было. Понял?
Юрка осклабился. Это была, конечно, шутка, а шуткам надо улыбаться.
– Впрочем, чушь! – сказал Виталий Сергеевич. – Это не помогает ни отцам, ни детям.
Он поднялся, открыл багажник, достал бутылку с коричневой жидкостью. Юрка уже знал, что это не чай. На первой бутылке, когда ее выбросили, он прочитал слово «Коньяк». Виталий Сергеевич налил половину самого большого стаканчика, из тех, что вставлялись один в другой, помедлил, долил до краев и выпил. Тут он снова увидел Юрку, достал горсть конфет, положил перед ним:
– Закусывай.
Сам он закусывать не стал, смотрел в стол и потирал ладонью подбородок. Юрка сжевал одну конфету, брать еще стеснялся и ждал, что будет дальше.
– Нет, – сказал Виталий Сергеевич, – свинство! Расторгуеву небось этого не сказал!.. Юрий, слетай к отцу и скажи, что я очень прошу его сейчас прийти. Понимаешь? Очень!
Папка накопылил губы: «Чего я туда пойду?», но поломался совсем немного и пошел. Увидев, что Юрка пришел следом, он рассердился:
– Ты чего тут? А ну, мотай отсюда!
– Почему? – сказал Виталий Сергеевич. – Пусть сидит, умнеет… Я хочу объяснить, почему я так говорил о ваших картинках. Но сначала давайте выпьем.
Он хотел просто выпить, но папка потянулся чокаться, а из этого чоканья ничего не вышло – стаканчики пластмассовые, от них ни стука, ни звона