чем. И Ваня спросил про пушку:
– А почему колеса у нее такие? Одинаковых не нашлось, да? Конечно, телеги сейчас редкость…
Колеса были деревянные, от телеги, которую в прежние времена таскала старательная лошадка. Похоже, что одно – заднее, а другое – переднее. Поэтому разного диаметра.
– Дело не в том, что редкость. Просто это традиция, – объяснил Никель. – Катать ее сложновато, виляет, но зато память о прошлом…
– Да, – солидно подтвердил Федя. – Колеса-то можно всякие найти: в логу на свалках что хочешь отыщется. Но лафет у этой гаубицы смастерили в давние времена, не хочется менять старину… Ствол-то заменяли не раз, а колеса… Даже никто не знает, с какой они поры. – И он погладил большое колесо.
Ваня тоже погладил – то, что поменьше. А потом и ствол.
Это была труба длиной около метра, а «калибром» сантиметров десять. С толстыми стенками. Она крепилась проволокой к двум брусьям, которые лежали на колесной оси. С тыльной стороны в трубе сидела плотная деревянная заглушка, укрепленная коваными шкворнями. Пахло от трубы теплым железом, ржавчиной и сгоревшей взрывчаткой.
– А чем стреляете? – деловито спросил Ваня. Я, мол, вроде бы тоже смыслю в этих делах.
– Петардами, – разъяснил Андрюшка. – Китайскими. Их к Новому году продают, у нас запас… Вот сюда, в запальное отверстие, пропускают длинную проволоку, привязывают к ней фитиль петарды и вытягивают его наружу. Зажигай фитиль да отскакивай в сторонку…
– В старые времена, когда петард не продавали, было труднее, – стал рассказывать Федя. – Приходилось делать гремучую смесь или добывать порох. У отцов, которые охотники. А какому отцу это понравится…
«Да уж…» – подумал Ваня.
– Но это было давно, – вмешался Никель (и Ваня опять удивился ясности его голоса). – Даже Степа Плотников, который передал Феде и Андрюше пушку по наследству, сам порохом не стрелял, а знает это от других…
– Как это – по наследству? – опять проявил интерес Ваня.
– Щас расскажем, – пообещал Федя. – Да ты садись…
Он толкнул ногой к Ване березовый кругляк, валявшийся в лебеде. Ваня ловко поставил его торчком и сел. Прикрыл ладонями колени, потому что их сразу начало жарить солнце – отвесными лучами. Мальчишки тоже уселись – кто в траву, кто на пушку, а Лорке подкатили такой же, как у Вани, кругляк. Она села с Ваней рядышком.
Мальчишки рассказали про то, что Ваня уже слышал от Лорки. Про обычай давать полуденный выстрел на берегу лога двадцать второго июня. И про то, что после выстрела наступает до заката время общего перемирия…
– И это во всем городе? – с осторожным недоверием спросил Ваня.
– Ну, не во всем, конечно, – объяснил Андрюшка. – Город-то о-го-го какой, хотя и не Москва. Главная улица – шестнадцать километров… А обычай с пушкой – он в здешних кварталах, в старых, где раньше стояла крепость. Малое городище и Большое городище… Здесь самые старожилы, бабки-прабабки, деды-пра деды. От них все и передается…
Ваня вдруг ощутил некоторую неуютность – от того,