был геем, но женщинам настолько льстило его внимание, что они, кажется, не замечали этого. Было тяжело удержаться, чтобы не подслушать. Он словно выступал со сцены.
«А теперь, – Кэрис изобразила бас, закрепляя одинарную петлю на крючке на боковой стороне ранца Макса, – он, собственной персоной, величайший из ныне живущих астронавтов, все еще живой и не мертвый, – мужчина играл на публику, словно ведущий циркового представления, – перед вами Максимилиан». И там был ты. Макс таращится на нее:
– Почему ты ничего не сказала?
– Эй, мои чувства были задеты – ты ни разу не позвонил.
– Я…
– Знаю. Я поняла. Поэтому снова повернулась к бару, так, чтобы ты меня не заметил, и, как только ты отошел, у меня состоялась беседа с ведущим представления.
– Лю?
– Да.
– Ты говорила с Лю? Он мне не рассказывал. Кэрис пожала плечами, нервно глядя на синий отсчет кислорода на индикаторе.
– У нас действительно нет на это времени, – промолвила она.
– Я знаю. Расскажи мне быстро, что сказал Лю. А потом вернемся к этому. – Он указывает на «Лаерт», висящий над ними в темноте.
Она сделала такую же петлю со своей стороны, обкрутив другой конец фала и туго затянув одиночный узел, чтобы при необходимости он выдержал сильный рывок.
– Я сказала Лю, что это был бы какой-то смешной астронавт, заполняющий п́олки в Пасео. Он даже покраснел, но улыбнулся, словно человек, готовый выставить собственную сестру на посмешище.
– Естественно. Это безнравственный тип.
– Я спросила, зачем такая хитрость, и он вдруг стал весьма серьезным. Сказал, ему нужна была фишка, нечто, благодаря чему он смог бы развлекать людей. Учитывая, что в новостях постоянно говорили об астероидном поле, болезненное увлечение Европии космосом превратило его старания в идеальную уловку. Это слова Лю, не мои, правда.
– Ясно, – произносит Макс. – Ты бы никогда не назвала космос «болезненным увлечением».
– Он прирожденный артист. Я не понимаю, почему у него до сих пор нет собственного канала.
– Может, уже и есть, особенно если миру под нами известно о том, какую роль он сыграл, чтобы свести нас. Хотя я все равно ни на секунду не могу понять, почему ты со мной, ведь ты же знала все это, когда мы встретились.
Она оплела фал вокруг их ранцев, перед тем как закрепить предохранительными узлами веревку с обеих сторон.
– Ты мне понравился – с тобой было интересно общаться, и ты заставил меня почувствовать себя желанной. Я была настолько не уверена в себе, что мне это льстило, и меня это устраивало. Но я никогда не понимала, зачем тебе история про астронавта.
Макс положил руку на веревку.
– Она заставляла людей считать меня важной персоной.
– Мне казалось, ты и так был важной персоной.
– Я работал в магазине.
– И что? – раздраженно спрашивает она.
– Большинство людей занимаются в Европии тем, что им нравится, а мне это не нравилось.
– Ты