неделя. И это воскресенье ничем не отличалось от прочих. За исключением визита к Кэти вечером, мне было абсолютно нечем заняться. Холодильник заполнен продуктами, дом чист. Серое небо за окном обещало дождь. Обычно мы сидели в кухне с воскресными газетами, но одной мне не хотелось даже прикасаться к ним. Не оставалось ничего, кроме как вернуться к попыткам разыскать Мэтта.
Покончив с краткими записями на желтых стикерах, я села на низкий мраморный столик рядом со стойкой, разложив их перед собой. С одной стороны размещались те, где я перечислила места, куда уже звонила. И единственной причиной, зачем я сделала это, было стремление избежать повторных звонков. Но неожиданным образом бумажки помогли мне окончательно успокоиться, позволяя думать, что я все-таки немного продвинулась вперед. Записав все на бумагу, я почувствовала себя способной действовать дальше. И бумажки лежали передо мной, как карты пасьянса. Я могла двигать их, перемещать, выстраивая в иные ряды, когда хотела заставить свою память работать интенсивнее.
Однако, проведя за этими манипуляциями час или даже два, я решила, что с меня довольно. Захотелось выйти из дома, убраться подальше от его пустоты. Я села за руль, не имея понятия, куда поехать, и бесцельно крутилась по маленьким городкам Уиррала. Вскоре вспомнила, что дом матери Мэтта находился в нескольких милях дальше по той же улице, куда занесло меня.
Я никогда не любила его мать Оливию, а, судя по ее реакции на меня при первой же встрече, были все основания полагать, что и она предпочла бы видеть сына с другой женщиной. В воскресенье Мэтт отправлялся навещать ее в Хезуолл, а я оставалась дома, занимаясь маникюром, или выходила на пробежку трусцой. Вернувшись от матери, Мэтт порой выглядел недовольным, словно они поссорились, обменялись взаимными упреками, но он неизменно отрицал это. Впрочем, Мэтт отрицал бы размолвку с матерью в любом случае.
При этом он часто интересовался, почему я не езжу в гости к своим родителям, пользуясь его отлучками. Думаю, Мэтт питал иллюзию, что мне не терпится поскорее снова увидеть его дома, что заставляло его сокращать время, проводимое с матерью. Хотя на самом деле мне не нравилось бывать у своих «предков». Я считала, что вижусь с ними систематически, и, даже понимая, насколько обрадовали бы маму более частые визиты, не собиралась потакать ей. Каждый раз, попадая в родительский дом, я испытывала острое ощущение возврата в свое детство, а возвращаться в него мне вовсе не хотелось.
Я посмотрела на приборную доску, где располагались часы. Два пополудни. Мэтт неизменно варьировал время своих посещений, но у меня вдруг учащенно забилось сердце при мысли, что как раз сейчас он может оказаться там. Я надавила на педаль акселератора и поехала значительно быстрее, чем прежде.
Мы познакомились с Оливией, когда Мэтт еще работал в Лондоне. Навещая ее, он обязательно наведывался и ко мне. По субботам мы оба обедали у нее дома, с неохотой выбираясь из постели, чтобы не опоздать, но потом так увлекались совместным душем, что все равно опаздывали.
Помню, с каким хмурым