каску.
Его «с сотоварищи» пригласили поднять купола, и Игнатович сам не заметил, как втянулся в действо, с грустью подумывая о том, что еще день-другой, работа будет закончена и надо будет возвращаться восвояси. А золотой купол тем временем увенчал собор, взметнувшийся в небо охристыми стенами. Последний…
Едва рассвет забрезжил, «поповская дочь», урожденная Спасская, проснулась с чувством, что нынче – день особенный. Зоя Георгиевна с вечера предупредила, что сегодня будут ставить купола. Старушка с грустью подумала, что стала слышать совсем плохо, дочери приходится кричать, чтобы она поняла сказанное. Да что там слух! Жизнь уходит, отдаляются воспоминания, как тают звуки убегающего эха. Но сейчас у нее было такое чувство, словно река Времени побежала вспять. Она очень боялась разочароваться, раньше времени выйти на балкон, с которого будут видны купола, как только их установят. День был на исходе, когда она, наконец, отважилась, выбралась на лоджию: в лучах предзакатного солнца купола отливали багрянцем.
– Бог меня не забыл! Куполами папа ко мне вернулся, – поразилась урожденная Спасская, а губы уже шептали затверженную в детстве молитву.
«Во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою……»
Между тем, инженерный спектакль подошел к концу. Замерли башенные краны, спустились на землю крановщики, чтобы посмотреть на творение своих рук теперь снизу вверх. Снял каску, вытирая вспотевший лоб, и Игнатович.
– Кирилл, – позвали его коллеги, – пока здесь мастерицы из Софрина работают, хорошо было бы, чтобы и от нас, высотников, кто-то здесь находился – вдруг что-нибудь понадобится. Ты как, домой спешишь или не очень?
– Да разве ж это проблема, я остаюсь. Запросто!
Накануне в Софрино были остановлены все другие работы – самозабвенно писали иконы только в алтарь Стефановского собора. Теперь художницы приехали, чтобы довести уже сделанное до совершенства, потому почти не выходили из мастерской, расположенной в полуподвале – иконопись диктует свои жесткие правила: в температуре, влажности ни градуса не убавить, не прибавить. Игнатович, присев в сторонке, наблюдал за мастерицами, тихо совещавшимися между собой.
Игнатович смотрел, все более и более погружаясь в собственные мысли. У него было странное предчувствие перемен, которые, теснясь, обступали его, исподволь подготавливая к главному решению в его жизни. Командировка уже закончилась три дня назад, но он продолжал сидеть подле софринских мастериц. Те свыклись с его присутствием, да, впрочем, и некогда им было входить в подробности, кто он, что он, почему прикипел к ним душой, они торопились закончить иконостас. Отрывались от работы лишь когда приезжал Стефанов, про себя удивляясь, что он, а не владыка, бывает здесь чаще. Однажды Игнатович оказался лицом к лицу с Главой.
– На века храм, – сказал, чтобы хоть что-то сказать.
– Да, если только, не дай Бог, не появится снова те, которые «весь