надумашь в город убечь? – вдруг спросил отец растерянного парнишку.
– Я, тять, тебя не брошу. Я с тобой проживать завсегда буду – сказал Костик искренне. – Да и чего мне там делать, в городе то?
– Вот энто ладно! Да хыть бы уж! – вздохнул облегчённо Тимофей и засвистел в хорошем расположении духа, подгоняя пятнистую кобылёнку.
А потом они сеяли рожь широко, размашисто. Землица им досталась черна, жирна, плодородна. Такая, о которой мечтал каждый хозяин, но не каждый такую имел.
– Кормилица – матушка, взрасти хлебушек налитой, тяжёлый, упругой, – наговаривал отец, бросая горсти семян в пашню – на радость нам трудолюбцам пахарям…
***
В красной рубахе атласной и хромовых сапогах, он гонял в загоне по кругу гнедого статного скакуна.
– Хорош! Хорош! – хохотал Мартынов старший как труба, не считая нужным сдерживаться – Тыщу рубликов за него отвалил, господа! Цельный состояньице! – хвастал хозяин перед многочисленными гостями, созванными по случаю нового приобретения – Красавец! А, каков! – ударял он плетью о земь, и конь бежал всё быстрее, демонстрируя всем собравшимся каждую мышцу своего крепкого лошадиного тела..
– О, шарман! – восторженно кричали разодетые дамы, обдувая себя веерами.
– Славный жеребчик – говаривали, завидуя, бородатые купцы.
– Да, уж. Удивил, так удивил, Кондрат Андроныч! – улыбался в усы племянник аж самого генерала – губернатора.
– Мы с ним ишо всех за пояс заткнём! – не унимаясь, орать самодур – Попомните меня ещё! Филиппка, второго веди!
Солнце на небосклоне всё припекало, обдавая жаром своим и заливные луга, и лес, и мелководную речушку. Оно проникало и сквозь одежды гостей, делая их лица пунцово-красными. Георгий почувствовал, как по спине его стекают струйки пота. Подростка стало подташнивать от полуденного зноя и неуёмного бахвальства родителя своего, и он решил отойти в сторону.
С тех самых пор, как исчезла из дома его мать, прошло много лет. Но чувство одиночества не покидало юного барина. Он бесконечно мучился мыслями о случившемся, страдал и терпел ежедневные оскорбления отца своего, дикого нравом, отчего сам, порою, становился несносен и груб.
Жорж уже собирался окончательно покинуть это сборище неприятных особ, как вдруг заметил вновь прибывших гостей: купца Колесникова рыжебородого статного мужика и его дочь. Он подошёл к ним ближе.
– А это моя Матрёна – представил родитель свою любимицу, зеленоглазую, рыжеволосую девочку.
– Мотя – совершенно не стесняясь, открыто протянуло подростку руку юное создание в летнем платьице в пол. – Матрёна Матвевна – добавила и засмеялась.
И столько в ней было тепла и простоты, какой-то земной, понятной, глубинной, вскормленной молоком матери, взращенной животворящей природой.
– Георгий – отчего-то высокомерным поклоном ответил ей отрок.
– Какие у вас лошадки красивые – улыбнулась девочка