выбила из колеи, он понял, что это предупреждение, даже знал о чём его предупреждают, и догадывался кто за этим стоит, но отменять традиционную встречу категорически не захотел. Эдуард переоделся к ужину в светлую, шёлковую рубашку и тёмные, хлопковые брюки свободного покроя, обдал лицо одеколоном и придирчиво осмотрел себя в зеркало, потом повернулся боком и втянул живот. Несмотря на лишний вес, себе он поставил пять с плюсом. Он считал, что в свои пятьдесят выглядит очень даже ничего– высокий, широкоплечий, тёмные волосы и седые виски. За округлившийся живот он, конечно, в душе себя корил и каждый раз обещал сам себе отправиться на тренировку в какой-нибудь фитнес центр, но болезнь так расхолодила его, так испугала, что он невольно начал относиться к собственному телу, как к хрустальной вазе. Когда Эдуард спустился в гостиную, то услышал, как на кухне Евгения Степановна громыхает противнями, посудой и что-то напевает. Она уже засервировала овальный стол, покрытый белой, вышитой лиловыми анютиными глазками, скатертью. Для Гульбанкина очень важен был порядок причём во всём, не только в доме, в документах, в работе, но и в мелочах. Хоть он и пригласил сегодня гостей своих, которых знал много лет, но за столом рассаживал их в определённом порядке, для этого он всегда заготавливал таблички и расставлял напротив каждой тарелки. Ему не нравилось, когда женщины сбивались в кучу и, никого не слушая, щебетали, хихикали и полушёпотом сплетничали, а также мужчины под градусом травили похабные анекдоты и громко ржали. Эдуард терпеть не мог телефонных разговоров за столом, а тем более если кто-то утыкался в свой смартфон, не обращая на присутствующих никакого внимания и запрещал включать телевизор. Эдуард просто обожал музыку тридцатых годов «Брызги шампанского», «Рио Рита», «Цветущий май», «Для тебя». Это напоминало ему детство, беззаботность, ещё юную мать и чубастого отца. Портрет молодых родителей, запечатлевший их в день свадьбы висел в его спальне. Это была личная история жизни Гульбанкиных, которая не может быть кому-то интересной кроме него. Он никогда не выставлял на всеобщее обозрение фотографии из прошлого, как и ещё некоторые очень ценные семейные реликвии и тайны. И вот что удивительно– гости знали эту причуду хозяина и с воодушевлением принимали условия вечеринки, с удовольствием танцевали под хиты Вадима Козина и Петра Лещенко. Эдуард Аркадьевич отошёл от стола и ещё раз осмотрел, все ли так, как он хотел, потом крикнул домработнице:
– Евгения Степановна, а вы официанта пригласили на сегодня?
Раскрасневшаяся, крупная женщина в фартуке и косынке, стояла возле плиты и помешивала соус. Она укоризненно покачала головой и негромко пробурчала:
– На какой чёрт нам официант, девять человек я сама бы обслужила.– а вслух громко крикнула, чтобы хозяин услышал её в гостиной.– Придёт с минуты на минуту.
Вскоре начали прибывать гости. Первой приехала Марина. Кто она была для Эдуарда? Он и сам иногда затруднялся ответить однозначно. Они познакомились, когда она обратилась к нему как журналистка,