он, наклоня голову, прошел, как всегда, молча на двор. В мастерской долго молчали, потом пекарь резким движением отер пот с лица и, топнув ногою, сказал:
– Ух, даже сердце захолонуло, ну вас к черту! Так ждал – сейчас схлестнется он с тобой…
– И я, – радостно подтвердил Милов.
– Мо-огла быть драка! – с сожалением воскликнул Цыган. – Ну, теперь, Грохало, держись. Начнет он тебя покорять – ух ты!
Кузин ворчал, покачивая седою головой:
– Не ко двору ты нам, парень! Скандалы нам не надобны. Разбередишь хозяина ты один, а он на нас станет сердце срывать, – да!
Артюшка пониженным голосом ругал солдата:
– Растяпа! Что ж ты – не видал?
– Стало быть, не видал.
– А тебе не наказывали – гляди?!
– А я вот не доглядел…
Большинство равнодушно молчало, слушая сердитую воркотню. Я не мог понять, как относятся ко мне эти люди, чувствовал себя нехорошо и думал, что, пожалуй, лучше мне уйти отсюда. И, как будто поняв мои думы, Цыган сердито заговорил:
– Ты, Грохало, бери-ка расчет, – все равно теперь тебе житья не будет! Натравит он на тебя Егорку, и – кончено дело!
Но тут с пола встал Яшка, сидевший на рогоже, скрестив ноги, как портной, – встал, выпучил живот и, покачиваясь на кривых ногах рахитика, очень страшно выкатив молочно-синие глаза, крикнул, подняв кулачок:
– Сасем уходить? Дай ему в молду! А будет длаться – я заступлюсь!
Секунда молчания, и – все захохотали тем освежающим, здоровым смехом, который, точно летний ливень, смывает с души человека грязь, пыль и всякие наросты, обнажая доброе и ясное, сталкивает людей в тесную массу единочувствующих, в одно целостное, человечье тело.
Бросив работать, все качались, хватаясь за бока, выли, взвизгивали и, задыхаясь смехом, обливались слезами, а Яшка – тоже сконфуженно посмеиваясь – одергивал рубаху:
– А – сто? Вот ессе!.. Я возьму гилю в тли фунта, а то – полено…
Первый кончил смеяться Шатунов, вытер лицо ладонью и, ни на кого не глядя, заговорил:
– Опять Яшка верно говорит, младенец! Зря пугаете человека. Он – добро сказывает, а вы ему – уходи…
– Упредить надо же! – сказал Пашка, отдыхая от смеха. – Али мы – собаки?
И все дружно заговорили о том, как бы предохранить меня от Егора:
– Ему – что убить человека, что изувечить, – все едино – просто!
Больше всех старался Артюшка, быстро создавая различные нелепые планы обороны и наступления, а старый Кузин, воткнув глаз в угол, ворчал сердито:
– Который раз говорю я вам, мальчишки, – почистили бы образ-то божий…
Цыган, шаркая лопатой, убеждал как бы сам себя:
– Надо быть готовым ко всякому греху… У нас озорство – нипочем товар…
Мимо окон по двору кто-то прошел, тяжело топая ногами, – всезнающий Яшка оживленно сказал:
– Егол идет волота затволять, – свиней глядеть будут…
Кто-то пробормотал:
– Не уморили его в больнице…
Стало тихо и скучно. Через минуту пекарь предложил