нарушил звонок. Галина Кирилловна вздрогнула и подплыла лебедушкой к ресепшен. Мягкой белой рукой подняла хромированную трубку.
– Клиника «Сафрония», слушаю… Нет, извините, Вадим Владимирович уже уехал, у него рабочий день в 18.00 заканчивается. Конечно, я могу записать вас на прием, но это будет не раньше ноября. Да, я понимаю, что сейчас середина апреля. У нас очень много пациентов, которые нуждаются в срочной операции. Миленькая, я вас понимаю, но действительно не могу ничего сделать, у Вадима Владимировича расписана буквально каждая минута… Так я вас записываю? Уже завтра этого времени может просто не быть. И вам всего доброго, – задумчиво пробормотала Галина Кирилловна трубке, издававшей глухие гудки.
«Ко всему можно привыкнуть. Даже к людскому горю и отчаянию», – философски подумала медсестра. Потушив верхний свет, женщина накинула невесомый тренч, взяла сумку и не спеша направилась к выходу. Босса она решила не беспокоить.
На улице мягко падал дождь. Галина Кирилловна зажмурилась, постояла несколько секунд, подставляя лицо весенним слезам, и заторопилась к поджидавшему ее такси.
Женя задумчиво смотрела на телефон. Ей сказали «нет». Единственным местом в стране, где маленькому Леве могли сделать операцию за более или менее вменяемые деньги, была клиника «Сафрония», которой владел Вадим Владимирович Сафронов. Один из самых завидных женихов города, мачо и плейбой, мальчик, родившийся с серебряной ложкой во рту. Даже Станиславу было до него далеко. И этот маленький принц, устами своей ассистентки, ответил ей «нет». До чего же она таких ненавидела. Смотрят на мир сквозь кривое зеркало, не замечая ненужные элементы.
Женя окинула взглядом ванную и закусила губу, чтобы не закричать от злости. Шикарная комната в двадцать квадратных метров являлась пределом ее детских мечтаний. Они долго спорили со Станиславом, но в конце концов она настояла на своем – посреди помещения на мраморном постаменте стояла ванна на львиных ножках, стоившая как небольшой самолет. Жене она казалась непременным атрибутом шикарной жизни. По периметру были расставлены толстые свечи с ароматом ванили. Больше всего на свете Женя любила принимать ванну в одиночестве, при зажженных свечах, отгородившись от всего мира и слушая тихую ненавязчивую музыку, – комната была оборудована специальной аудиосистемой.
Отделанная бежевым мрамором, сантехникой Лалик, эта комната являлась самой любимой в квартире. Женя могла проводить в ней часы, размышляя, тихонько напевая и смывая умопомрачительно дорогими средствами стрессы дня.
Вера позвонила ей сегодня утром и сказала, что Леву положили в больницу на какие-то процедуры, которые могли бы временно его поддержать. Жене необходимо было устроить пацана в клинику как можно быстрее. Счет шел на дни. Черт.
Стук в дверь вывел ее из задумчивости.
– Женя, ты в порядке? – Станислав. Она совсем забыла про него. Женя кинулась к умывальнику, открыла кран, быстро намочила голову и лицо.
– Женя?
– Секунду.
Она сбросила одежду