открыть. Без топора, похоже, не обойтись, только надо действовать осторожно, чтобы не сломать замок.
Удерживала их только мысль, что окно это – большая ценность и принадлежит герцогу, которому они отдают четверть урожая в обмен на попечение и защиту интересов перед королем. Окно и изваяние – его дары. Возможно, он все еще дорожил ими.
Трудно сказать, кто бросил камень, хотя впоследствии сразу несколько человек утверждали, что это были они. Камень угодил в центр витража, и стекло разлетелось вдребезги. Раздался странный звук, заставивший людей замереть. Они никогда раньше не слышали, как бьется стекло.
Какой-то мальчишка, очнувшись от оцепенения, рванулся с места, поднял осколок, но тут же завопил от боли и бросил его на землю.
– Он кусается! – Паренек вытянул окровавленный палец.
Люди снова заволновались. Мать мальчика прижала его к себе.
– Дьявол! – закричала она. – Это был дьявол!
Вперед с длинными граблями наперевес выступил Этьен Турнье, подросток с волосами цвета выбеленной соломы. Он оглянулся на старшего брата, Жака. Тот кивнул. Этьен посмотрел на изваяние и громко выкрикнул:
– La Rousse!
Толпа зашевелилась и подалась в сторону, оставив Изабель в одиночестве. Этьен повернулся. На лице его играла злобная ухмылка, бледно-голубые глаза не отрывались от Изабель, словно он самим взглядом, как руками, мял ее и ломал.
Рука его скользнула вниз по ручке. Грабли взметнулись в воздух, и металлические зубья закачались прямо над головой Изабель. Этьен и la Rousse пристально смотрели друг на друга. Толпа притихла. Наконец Изабель ухватилась за зубья; теперь, когда они с Этьеном каждый держались за свой конец, она почувствовала, как где-то в нижней части живота поднимается жар.
Он улыбнулся и выпустил грабли. Изабель схватилась за рукоятку, ладонь ее медленно заскользила по древку вниз, острый конец поднялся в воздух, и зубья коснулись Этьена. Он отступил в сторону и затерялся в толпе. Изабель посмотрела на Деву. Она физически ощущала давление толпы – вновь сомкнувшейся, беспокойной, жужжащей как улей.
– Ну же, la Rousse, действуй! – крикнул кто-то. – Вперед!
В толпе, не отрывая взгляда от земли, стояли братья Изабель. Отца ей не было видно, но даже если он здесь, помочь ничем не может.
Изабель глубоко вздохнула и подняла грабли. Послышался гул, и рука ее задрожала. Грабли покачивались слева от ниши. Изабель замерла и огляделась: повсюду раскрасневшиеся лица, совсем незнакомые в этот миг, тяжелые, холодные взгляды. Она подняла грабли повыше, прижала их к основанию статуи и надавила. Изваяние даже не дрогнуло.
Гул усилился. Она надавила сильнее, из глаз у нее брызнули слезы. Младенец смотрел в высокое небо, но взгляд Мадонны, Изабель чувствовала это, был устремлен на нее.
– Прости, – прошептала она, отвела грабли назад и изо всех сил ударила.
От соприкосновения металла с камнем раздался глухой звук, лицо Девы разлетелось на куски, Изабель обдало дождем каменной крошки, толпа