идти на юридический, попроще бы отыскал, по зубам! – налегла Мария на горло, перекрывая кудахтанье курицы, вырывающейся из ее рук. – Да какой из Ёськи юрист, бог ты мой? Или не видно? Или не понятно, не тянет твой сокол, как тебе еще объяснить?!
Марфа силилась не упустить ни слова соседки, но до ушей долетали обрывки, и она нервничала и злилась:
– Что же получается? Уж если твой сын учился в столице, обязаны все мы перед ним и тобой стоять на задних лапках? Никак все нынче помешались на столице. Потянуло всех туда магнитом. И здесь, слава богу, живем! Есть и у нас институты. Филиалы открыли.
– Застрочила, как швейная машина, – сощурилась Мария. – Не сама ли признала – мается?! И еще не один год будет мозолить учителям глаза.
Но Марфа продолжала сверху вещать, как с трибуны, не слыша всего, что говорит внизу соседка:
– Сколько надо, столько и будет поступать! Тебе-то что? – пыталась она приоткрыть ворот жаркого халата, распарившись от напряженного разговора. – Ну и что с того, что с неба звезд мы не хватаем! Да все у нас зато есть не на один десяток лет. Знаю, от чего ты места себе не находишь и страх берет! Да – страх! Как же! Пока твой ученый Архимед протирал в столице штаны, мы тоже баклуши не били. Вернется от свекрови, бог даст, мать Кати – пойдем сватать дивчину… – соседка вовсе жаром запылала.
– Рехнулась! – определила Мария и припугнула кулаком рябую, вырывающуюся из ее рук. – Видит лиса виноград, да ноги коротки…
– Испугалась, поджилки трясутся, – вздувалась массивная грудь Марфы от удовольствия, что нашла уязвимое место заносчивой соседки. – Кто-то теряет, а кто-то находит…
– Раскудахталась и сама не знает, о чем тараторит. – Или не видела, Катерина сама приходила к моему Спартаку. Ступайте, сватайте! Только не видеть вам ее, как собственных ушей. Уступаю, ну-ка – испробуйте!
Тут Мария явно дала маху, с лихвой переусердствовала, что самой совестно стало, и спазм, точно комок, перекрыл ей горло. Сын ее не просто так встречался с Катей: наивные увлечения с каждым разом перерастали в серьезные чувства. И, кто знает, может быть, уже этой осенью суждено бы и свадьбу справить. Только, видит бог, она, Мария, против брачного союза. Собственно, против девочки она ничего не имеет, Катя – прелесть, славная, может войти в душу и стать настоящей дочерью. И пусть избалованная и слишком современная, как нынешняя молодежь, сдерживает другое: уж больно много тетушек и дядюшек ее окружают, и в каждом желании ей потворствуют. Особенно Кира преподобный, родной дядюшка девушки. Какой пример мог дать племяннице, дамский угодник. И при живой еще жене не упускал возможность за одной-другой молодкой приударить. Собрал вокруг себя людей покладистых, стянул с них солидные доли, чтобы наладить обувное производство, выкупил помещение зятя и расширил предприятие. У других деньги погорели, а этот – преуспел. Ушлый! Возглавил компанию. Как же – бизнесмен! На виду у всех. Уже за пятьдесят… как племенной бык, носится за молодыми женщинами, половой гигант. Бедняжка жена его сполна натерпелась, ушла, так и не смогла проучить