уверенными движениями я окунаю одну из них в теплую воду и начинаю вытирать ребенка по направлению от головы к ногам. Потом я надеваю на него подгузник, быстро заворачиваю в одеяло, как буррито, и ополаскиваю его волосы над раковиной с детским шампунем «Джонсонс». Последнее, что я делаю, – это надеваю на него идентификационную ленточку, соответствующую ленточкам его родителей, и закрепляю крошечный электронный браслет безопасности на его лодыжке, который подаст сигнал тревоги, если ребенок окажется слишком близко к любому из выходов.
Я чувствую, как глаза родителей обжигают мне спину. Я поворачиваюсь с улыбкой на лице.
– Ну вот, – говорю я, отдавая малыша Бриттани, – чистенький. Теперь давайте посмотрим, удастся ли его покормить.
Я наклоняюсь, чтобы помочь правильно расположить ребенка, но Бриттани вздрагивает.
– Отойдите от нее, – говорит Терк Бауэр. – Я хочу поговорить с вашим начальником.
Это первые слова, которые он произносит в мой адрес за двадцать минут, что я нахожусь в этой палате с ним и его семьей, и в них сквозит недовольство. Я почти уверена, что он хочет встретиться с Мэри не для того, чтобы сообщить, как блестяще я справилась со своей работой. Но я сдержанно киваю и выхожу из комнаты, вспоминая каждое свое слово и каждый жест с той минуты, как я представилась Бриттани Бауэр. Я подхожу к стойке медсестринского поста и нахожу Мэри заполняющей расписание.
– У нас проблема в пятой, – говорю я, стараясь не дрогнуть голосом. – Отец хочет встретиться с тобой.
– Что случилось? – спрашивает Мэри.
– Совершенно ничего, – отвечаю я. И я знаю, что это правда. Я хорошая медсестра. Иногда великолепная. Я позаботилась об этом младенце так же, как позаботилась бы о любом новорожденном в этом отделении. – Я сказала им, что услышала что-то похожее на шум и что свяжусь с педиатром. Потом я искупала ребенка и осмотрела.
Должно быть, я удачно скрываю свои чувства, потому что Мэри смотрит на меня с сочувствием.
– Может быть, они волнуются относительно сердца ребенка, – предполагает она.
Мы заходим в палату 5, сначала она и сразу за ней я, поэтому я прекрасно вижу облегчение, проступившее на лицах родителей при виде Мэри.
– Вы хотели поговорить со мной, мистер Бауэр? – спрашивает она.
– Эта медсестра… – говорит Терк. – Я не хочу, чтобы она прикасалась к моему сыну.
Я чувствую, как жар расползается от воротника халата вверх, до корней волос на голове. Никто не любит, когда его отчитывают перед начальством.
Мэри подбирается, ее спина напряжена.
– Могу вас заверить, Рут – одна из лучших наших медсестер, мистер Бауэр. Если у вас есть какие-то претензии…
– Я не хочу, чтобы она или кто-нибудь такой же, как она, прикасался к моему сыну, – прерывает ее отец и скрещивает руки на груди. Пока меня не было, он закатил рукава. На его руке от запястья до локтя тянется вытатуированный флаг Конфедерации.
Мэри