потому, что мы предпочитали вещи, которые моются; и все таким образом, покуда не ослепили самих себя насчет того пошлого обстоятельства, что все мы люди с весьма умеренными средствами. Стало-быть, мы не знали, что нам делать с мужчиной, который мог говорить о бедности так, как будто она не была для него бедствием. Однако, каким бы то ни было образом капитан Броун заставил уважать себя в Крэнфорде, и все сделали ему визиты, несмотря на намерение не делать их. Я удивилась, услышав, что его мнения приводятся как авторитет, приехав в Крэнфорд год спустя после того, как он поселился в городе. Друзья мои были самыми горькими оппонентами против всякого предложения посетить капитана и его дочерей, только за двенадцать месяцев перед тем, а теперь его принимали даже в возбраненные часы, до двенадцати. Конечно, это было затем, чтоб узнать, почему дымится камин прежде чем его затопят; но все-таки капитан Броун ходил по дому неустрашимо, говорил голосом слишком громким для комнаты и шутил совершенно как домашний человек. Он был слеп ко всем маленьким пренебрежениям и упущениям тривиальных церемоний, с которыми его приняли. Он был исполнен дружества, хотя крэнфордские дамы были холодны; отвечал на саркастические комплименты добродушно и своей мужской откровенностью пересилил всю неприязнь, встреченную им как человеком, который не стыдится своей бедности. Наконец, его превосходный мужской здравый смысл и способность придумывать способы к решению домашних затруднений, приобрели ему авторитет между крэнфордскими дамами. Сам он продолжал идти своей дорогой, также не замечая своей популярности, как прежде не замечал противного; и я уверена, что он изумился однажды, найдя совет свой так высокоценимым, совет, данный в шутку и принятый чрезвычайно серьёзным образом.
Вот в чем было дело: у одной старой дамы, была альдернейская[3] корова, которую она любила как дочь. Вы не могли сделать ей самого короткого визита, чтоб вам не рассказали об удивительном молоке или об удивительной понятливости этого животного. Целый город знал и ласково смотрел на любимицу мисс Бетти Баркер; следовательно, велики были симпатия и сожаления, когда, в неосторожную минуту, бедная корова провалилась в яму с негашеной известью. Она застонала так громко, что ее скоро услыхали и спасли; но все-таки бедная потеряла много шерсти и была вытащена почти голою, холодною, в самом бедственном положении, с обнаженной кожей. Все жалели о корове, хотя немногие могли удержать улыбку при её смешной наружности. Мисс Бетти Баркер решительно заплакала от горя и беспокойства и говорила, что она думала попробовать сделать корове ванну из деревянного масла. Может быть, это средство посоветовал кто-нибудь из тех, к кому она прибегала за советом; но предложение это было совершенно убито решительными словами капитана Броуна:
«Наденьте на нее фланелевую фуфайку, если хотите сохранить в живых. Но мой совет: тотчас убить бедняжку».
Мисс Бетти Баркер отерла глаза, с чувством поблагодарила капитана;