от горячих слёз. Страх не может быть таким удушливым.
Иногда он вынуждает собрать всю свою волю в кулак, чтобы действовать. Душевная боль, наоборот, парализует. Делает беспомощным.
– Что т-тебе нуж-жно? От-т м-мен-ня?!
Тишина была всё такой же полной, необъятной. Как когда-то её боль.
В этой тишине билось только её сердце. Внезапно она увидела дымку, расползающуюся по комнате. Это было похоже на погружение в какую-то параллельную реальность, существующую рядом и отдельно от привычного мира. Тут уже её, беззащитную, пробил холодный пот, руки задрожали, а может быть, и вся она. «От-тп-п-ппусти м-меня… – сорвался у неё с губ еле слышный шёпот. – Отп-п-пусти…» Холод пробежал по спине. Люстра в форме закрытых бутонов начала мигать, то загораясь, то снова погружая во тьму, оставляя лишь светлый след, окружающий извивы стеклянных стеблей.
Расползание остановилось. Но ничего не перестало. Бледное пятно обретало форму и цвет, в конце концов, в темноте возникла насыщенно-белая полоса, что образовалась из облаков пара, и стала похожей на… чешую. Она просто смотрела на чудовище и больше ничего не могла сделать. Это нечто сжималось, становилось всё более длинным, и, наконец, стало извиваться, как волны, напоминая сначала узор причудливой готической ограды, а затем змею, сотканную из неясного света и множества колец густого белого дыма.
Люстра в форме закрывшихся стеклянных цветов погасла совсем, позволив темноте окутать предметы обстановки.
Но видение не исчезало. Чудовище, что парило в воздухе, не вполне было змеёй, за счёт странной формы многочисленных чешуек, – на его голове стали заметны малые чёрные точки, как будто провалившиеся глаза. Узкие, зловещие, как длинные туннели. Сама же голова его напоминала львиную. Всё было так явственно нарисовано мельчайшими кольцами дыма, но шевелилось, перемещалось и выглядело живым. Привидение было чудищем, похожим на дракона без крыльев и лап, из снежного пара и дыма.
Люстра вспыхнула и погасла снова. Слёзы хлынули из глаз Вероники. Закричала она лишь тогда, когда зловещее существо начало надвигаться на неё, ползя по воздуху и оставляя позади себя оранжевый, клокочущий отсвет. Казалось, сейчас всё опалится огнём.
Чудовище открыло пасть, и оттуда высунулись два тонких и длинных, извивающихся языка. На минуту ей показалось, что этому существу как будто нужны были её боль и её слёзы. И оно как будто подсознательно навевало ей горечь, словно питая себя её страданием. Влекомая неведомым притяжением, она не могла оторвать от него глаз. Львиная голова его была такой же злой, жуткой и мучительной, как лезвиё боли, саднившее в груди, что ей нанесли люди. Как и её ярость, отчаяние, безысходность, которые в юности подстрекали в груди смерчи гнева и обиды. Только его нельзя было победить, заново собирая себя из осколков.
Свечение было и печальным, и грозным, казалось, заставляя девушку вспоминать всё самое мучительное и плохое. Казалось, оно само несло в себе что-то гипнотическое, сводящее с ума.