говоря, мясным нас не балуют. Даже хлеба выдается определённое количество кусков. А растущий организм требует своего, отчего сытым я себя чувствую только первый час после приёма пищи. Потом всё куда-то проваливается и начинается «подсос».
– Вот эти два варёных яичка скушай за ужином, – гостья выкладывает на верстак свёрнутый из бумаги кулёк. – А маслица на хлеб намажь за завтраком! – передо мной стеклянная баночка, накрытая бумажкой, перетянутой вокруг горлышка шнуром. – Хлеб вот, – из сумки появляется каравай, какие моя супруга пекла со счёту раз в жизни – обычно на свадьбы детей и внуков. Это нечто роскошное, не черствеющее несколько дней и вкусное настолько, что есть его можно, словно конфету. – Не забудь пополдничать. Икры баклажанной держи, – ещё одна банка, побольше. – Сало вот, если внезапно проголодаешься, лук, чеснок, помидорки. Колбаски домашней колечко. А это борщ. Разогрей его паяльной лампой сегодня же и съешь. Творожок вот тут и сметанки немного к нему, – на верстаке появляется закрытый той же бумажной обвязкой гранёный стакан.
Сосредоточенно работаю челюстями и послушно киваю. А сам думаю: вот, оказывается, с каких пор радость моя такая заботливая – с малолетства, считай. Она всегда отлично готовила и кормила меня хорошо. Сейчас, когда мы совсем дети, она, не зная ничего о будущей совместной жизни, кажется, уже положила на меня глаз. А может, просто пожалела? Мне без разницы.
Подруга моей прошлой жизни сейчас худенькая девчонка… что я говорю? Не худенькая она. То есть – это чисто возрастное оттого, что в этом возрасте, в одиннадцать лет, у девочек начинается бурный рост в длину – до десяти сантиметров могут прибавить за год. Вот и Муся не успевает с наращиванием поперечных размеров, отчего выглядят ужасно худосочной.
На ней сатиновые шаровары и тенниска – трикотажная рубашка с отложным воротничком, но не расстёгивающаяся до конца, а надеваемая через голову. Вещица эта для села нехарактерная и по нынешним временам не дешёвая. С другой стороны, до города отсюда недалеко – местные за день успевают обернуться на рынок и обратно на тех самых трамваях, которыми ездят наши аэроклубовские. И еще эта тенниска очень ей к лицу. Косичка у Мусеньки за спиной коротенькая, заплетённая лентой. Ну и сама она такая хорошенькая, что так и хочется потискать.
Тем не менее, голова моя занята анализом появления баклажанной икры – май месяц на дворе. Рано для баклажанов. Конечно, готовая икра могла сохраниться с прошлого урожая, если была в горячем виде закатана в стеклянную банку. Стеклянные банки в обиходе встречаются. А жестяных крышек и закаточных машинок я по прошлой жизни в это время не помню. Хотя в семье-то я не жил – многое ли видел из домашнего хозяйства? Замну, наверно, этот вопрос, тем более, что милая моя начала расспрашивать об устройстве самолёта и почему он летает.
И от этого стало как-то спокойнее на душе. Перестала глодать досада за бестолковый разговор с отцом Николаем, угасла обида на беспечных чекистов, даже намерение переквалифицироваться