А так – не рассидишься.
Опустился на правую. Во-от он – Самый Высокий Дом: «Отсюда всю Колыму видать», говаривали в прежние времена. Девять этажей, верхние глухие; гордый шпиль, часы с чёрными стрелками.
Что-то поменялось, случилось важное. Вот он! Я узнал его, узнал сразу. Но откуда же появился? Да ведь ясно же: о т т у д а. Столь ослепительно белая шевелюра могла быть только у одного человека. Яркие, как снег, волосы, плюс Дом – таких совпадений не бывает. Точно, он. Белый.
Он собирался нырнуть в подземный переход. Я чуть не закричал – через всю площадь. Куда пропал? А, зашёл в книжный, «Библио-Глобус». Можно не спешить, никуда мой знакомец теперь не денется.
Белый был из той жизни. Насыщенной страстями, голодной и счастливой. Где чуть не все девчонки были восхитительны и желанны. Рубль был деньгами, а доллар – преступной мечтой. Где обычный обед – три пончика-два чая; а три пива-два гарнира – обед воскресный. Та жизнь длилась долгие четыре года и вместила едва ли не большую часть моего века.
Встретиться с Белым хотелось давно. Не потому, что мы были друзьями: именно с ним, Белым, были связаны яркие моменты той жизни. Смотри-ка, ни разу не произнес: Толя, Толя Ратников. Тогда мы не звали друг друга по именам.
Интересно, а меня он узнает?
Но вот Белый вышел из книжного. Куда же теперь? Впереди лишь небольшие магазинчики. Так, открыл дверь…
Ага, он же увлекался холодным оружием: штыки, кинжалы, сабли. А здесь торгуют золингеновскими ножами. Подождём.
Десятки лет ту жизнь почти не вспоминал. Но стоило увидеть однокашника – картина проявилась.
А что вытворял Белый с финским ножом! Атрейский способ он демонстрировал по выходным, когда почти все обитатели сваливали из общаги. Кроме нас двоих обычно оставались Корчём, Шплинт и Тилибом. Выйдя в длинный коридор, на всякий случай стучали в ближайшие комнаты.
Изюминка заключалась в технике метания. Не только рабочая рука – всё тело в миг броска напоминало змею, а ещё больше – кнут. Роль кнутовища играли ноги, до бедер, а корпус и рука набирали разгон по возрастающей.
– Теоретически, – изрекал Белый, – скорость может быть и звуковая. Лимитирует прочность руки. А реально – двести метров в секунду.
Кто-то спросил: можно ли увернуться?
Белый улыбнулся:
– Ребята, шансик один-единственный. Следите за его бёдрами. Нужно уловить начало разгона. Если противник в плохой форме или небрежничает, надежда есть. Такая вот ситуёвина.
Проверять на себе решался лишь Корчём.
Итак, собравшись в коридоре, стучали в двери: не выскочил бы кто под нож. Корчём облачался в доспехи; на область сердца, поверх самодельного бронежилета привязывали пару конспектов – чтобы не портить броник.
Белый отходил на двадцать футов (шесть метров), вынимал сталь из ножен; вращение бёдрами повторял всё быстрее. Но то была лишь примерка.
Потом Белый, странно усмехаясь, убирал финарь обратно; на свет появлялся другой,