поймал себя на том, что, сгорбившись и прикусив нижнюю губу, смотрю в одну точку на стене и в такт словам щелкаю кнопкой авторучки. В точности, как одна всемирно известная лабораторная крыса, которой в мозг, в «центр удовольствия», вживили электрод. Кончила она, между прочим, скверно. Потому что только и делала, что жала и жала на чертову кнопку, пока не померла. Жала снова и снова, забыв про сон и про еду. А под конец, наверное, и про то, что она крыса.
Черт. Я облизнул губы и бросил злополучную ручку на стол от греха подальше. Так ведь и самому слюну пустить недолго.
Страница была почти исписана. И больше чем наполовину исчеркана. Я чувствовал, что здесь нужны какие-то другие слова, но никак не мог их подобрать.
А что если вместо «чуть светлого окна» написать «едва различимого оконного проема» или даже «едва заметного»? И не «страх» заполнял, а «паника»?
Я взял ручку и осторожно, кое-как втискивая слова между строк, все записал. Прочел. Ничего вроде бы не изменилось. Зачеркнул, постепенно раздражаясь, весь абзац, и переписал его заново, пытаясь таким образом нащупать ускользающую ниточку. Но проклятая мысль, нет чтобы поддаться хоть чуть-чуть, вообще повела себя дальше как пьяный паровоз: сбавила ход, неуверенно вильнула и… И благополучно сползла под откос. Похоже, что на этот раз уже окончательно.
Смятый лист полетел в угол, а я, чертыхнувшись, откинулся на спинку дивана, сложил руки на груди и, наверное, в стотысячный раз уставился в стену.
Господи, ну когда же я закончу эту сцену? Сколько можно? Третий день бьюсь – и все на одном месте. Пишу, что в голову взбредет, а результата ноль, просто уму непостижимо.
Нет, так дело не пойдет. Тут нужно как-то по-другому. Тут нужно, в первую очередь, понять, что в этой чертовой сцене вообще должно произойти.
Ну, вот он стоит. Так? Так. Стоит и ждет. Ладно, пусть стоит. Мне не жалко. Я даже не против. Вопрос в том, чего он там стоит? И чего, собственно, ждет? Когда на него набросятся? Когда по башке долбанут? Он у меня что, идиот?
Ладно. Пусть. Раз по-другому нельзя, то оставим это пока. Как есть. За скобками. На потом. И подумаем о другом. О том, что сама сцена здесь может быть не к месту.
Я собрался было отмотать историю назад, чтобы понять, зачем мой героический герой приперся на эту чертову лестницу и в этот дом, и действительно ли это для него важно. И почувствовал, как опять стало расползаться мое проклятое лоскутное одеяло. Знакомое и, как больной зуб, неприятное ощущение.
Все плохо. И даже хуже. Скучно. Стал бы я сам такое читать? Просто так, для удовольствия, как в детстве Конан Дойла или Жюля Верна? Да черта с два. И вовсе не потому, что сам все написал. А потому что неинтересно. Понятно, что не хватает подробностей. Подробностей и каких-то мелочей. Но вот каких?
Всем уже ясно, что он сейчас получит. И даже не просто получит, а хорошенько огребет. А он у меня, как на вокзале, стоит и не чешется. Как будто погреться зашел. Вот в чем проблема. Он ведь