полностью заполнялась. А Руссо вообще все держал в голове. И за стол садился, только когда произведение было уже готово. Он только переносил выношенные мысли на бумагу.
Все это, конечно, здорово и даже замечательно, но что делать мне? Начинать сначала? Записочки складывать? Или как Руссо? Нет, такие методы мне точно не по зубам.
А что еще хуже, какая-нибудь мелочь в самый неподходящий момент обязательно помешает и отвлечет внимание. Вроде мигающего красного огонька на передней панели нетбука. Умная техника не могла позаботиться о себе сама, и это означало, что нужно все бросить и срочно найти зарядник. А ведь сейчас самое время работать, подумал я с тоской, и оглядел комнату.
Нет, тут не записочки нужно собирать и не прогулки устраивать, а просто заставить эти бестолковые химические элементы в голове соединиться во что-то конкретное. В то, чем я буду гордиться, а остальные, несомненно, восхищаться.
Но как их заставить, если даже отдельный звук вроде скрипнувшей где-то за триста мегапарсек от моих барабанных перепонок двери или невнятного бормотания за стеной помимо воли заставляет напрягать слух. И ради чего? Только чтобы убедиться, что не почудилось.
Отвлекся на секунду, глядь, а образы и слова, собранные с такой кропотливостью, будто это канонический витраж, уже рассыпались кучей разноцветного битого стекла. И попробуй собери, как было. Хоть пальцы в кровь изрежь, но то мимолетное и легкое, что зацепило тебя однажды, не вернется уже никогда.
Здесь действуют совершенно необъяснимые с точки зрения здравого человека законы. Готье, к примеру, умудрялся писать в типографии, под шум работающих станков. И кто знает, может, именно их лязг, не похожий на звон благородных шпаг, высек автору бесценную, долгожданную искру. Во всяком случае, именно там родился знаменитый «Капитан Фракас».
Только я ведь не Готье и не Флобер. Мне, наверное, больше подошла бы пустыня или полюс. А еще лучше забраться в какую-нибудь нору, как монах отшельник, и не вылезать из нее до тех пор, пока все не будет сделано как надо.
Я так увлекся этой мыслью, что оставил на время поиски и представил себя самого. Вконец одичавшего, в каком-то тряпье и жутко заросшего, но при этом самозабвенно скребущего при свете лучины огрызком карандаша на клочке пожелтевшей бумаги вселенские откровения.
Хотя… Наверное, жутко тоскливо сидеть в земле, как какой-нибудь крот, и света белого не видеть. Без глотка свежего воздуха и без куска, опять же, свежего хлеба. Не говоря об элементарных удобствах. И это в наше просвещенное и цивилизованное время! Нет, мне такие крайности, пожалуй, ни к чему. Уж лучше я найду другой, более гуманный способ заставить себя плодотворно работать. В конце концов, чем мое нынешнее затворничество отличается от жизни в той же норе? По сути, одно и то же.
К тому времени как зарядник нашелся, мысль о норе так крепко засела в голове, что мне ничего другого не оставалось,