же унылой прически. И то, и другое делало ее на несколько лет старше и солиднее. Впрочем, производимый эффект, по всей видимости, входил в планы бойкой стрекозы. Аркадий вспомнил себя в молодости. Будучи аспирантом, он специально отпустил бородку для того, чтобы не казаться своим ученым коллегам слишком «зеленым».
– Меня пригласила ваша жена, – сказала девушка, как только за следователем захлопнулась дверь. – Похоже, мы с вами когда-то встречались.
– Да, я, кажется, обращался к вам с пустяковым вопросом по поводу доверенности, – вспомнил Аркадий.
Это была почти мимолетная консультация, не оставившая после себя никаких ярких воспоминаний. Разве что номер, наспех записанный в телефонной книжке. Соболев даже не мог вспомнить, помог ли ему совет молодого адвоката.
– Вы хотите меня защищать? – с сомнением произнес он.
– Да, меня попросила ваша жена. Но если у вас на этот счет какие-то иные планы…
– Не то чтобы иные планы, но вы…
– …так молоды? – закончила за него фразу Дубровская, повторив слова его жены. – Зато я энергична, умна и талантлива. А молодость – недостаток, который, как известно, быстро проходит.
– Нет, я хотел сказать другое. Вы – женщина.
– Вы что-то имеете против женщин?
– Нет, конечно, но… Вы в курсе того, в чем меня подозревают?
– В изнасиловании.
Соболев поморщился.
– Вот именно. И я с трудом представляю, как мы с вами будем обговаривать некоторые м-м-м… интимные детали моего поступка.
– От женщин вы все равно не убережетесь, – предупредила его адвокатесса. – Неизвестно, какого пола будет судья, но секретарем, скорее всего, окажется молодая женщина. В процессе также появятся свидетели. А еще потерпевшая и, в конце концов, ваша жена.
– Ох, жена! – простонал Соболев. – Не говорите мне о ней… Хотя нет. Скажите, как она? Огорчена? Подавлена? Рассержена?
– Она не верит, – пояснила Дубровская.
– Я и сам не верю, – обронил Аркадий, отшвырнув ручку.
– Вы что-то пишете? – поинтересовалась адвокат.
– А… Ну да, чистосердечное признание.
Брови молодого адвоката подпрыгнули вверх.
– Вот как? Не ожидала. Признаете свою вину? Но вы не похожи на насильника.
Соболев смущенно кашлянул.
– Это, так сказать, тактический ход. Следователь обещал отпустить меня домой и зачесть мое чистосердечное признание как смягчающее обстоятельство.
– Чистосердечное признание – самое короткая дорога в тюрьму, – явно процитировала адвокатесса чью-то фразу, а потом уставилась на Соболева. – Все-таки я так и не поняла, что вы думаете по поводу того, в чем вас обвиняют.
– Мне трудно думать, – признался он. – Откровенно говоря, я в тот вечер перебрал по части спиртного. Помню лишь то, что уходил из ресторана с женщиной, с которой был едва знаком.
– Но вы насиловали ее?
– Да я не то что тела, даже лица ее не помню.