покупателей, а они оказались ментами. Ровно через час сел на пять лет. Мать выплакала все глаза, отец, замдиректора магазина «Лейпциг», запил. А Витька чувствовал себя превосходно! Обожал тюремные крытики (домики), сажал морковку и был счастлив, как херувим на лужайке. Воровали и в крупных размерах, и в особо крупных. Но всё же не так, как сейчас. Я часто слышала: «Сел ни за что!» Дантист сел, потому что принимал людей на дому, ставил золотые коронки, да ещё, бывало, и без диплома. Знали бы мы, что за такое в Штатах дают сорок лет!
Я вспоминаю… И прошу меня понять. Мы жили в очень интересное время, гордились своими космонавтами, любили Родину! Пользовались и не пользовались взаимностью. Но мы также завидовали, клеветали, кривили душой и были во многом неправы, наделали много ошибок, которые надо исправлять. И я постараюсь. Начну с себя.
Я вспоминаю… Мне дороги украинцы, армяне, чеченцы, дагестанцы (моему сыну именно Заур подставил плечо помощи, и он ему уже как двадцать лет безмерно благодарен). Мне дороги казахи, цыгане, белорусы, молдаване. Мы же жили с ними, учились, ходили в походы, пели у костров. Давайте лучше присмотримся к себе и сделаем выводы.
За такое откровение прошу меня простить. Это в первый и последний раз. Но я же вспоминаю.
Теперь другое время! У России – Володя. Кому как, дело вкуса, а мне он по душе. Синдром старшего брата. Выслушает, поймёт, отругает и, если надо, заступится. (Вот только попробуй! Я всё брату расскажу!) Ну, кажется, всё. Я закрываю скобки и заканчиваю словами: «Володя, давай! Но не забывай закон – закон свободной воли. Не тирань, не насилуй, не перегибай палку! Это действующий закон Вселенной, и он вступает в таких случаях в силу и наказывает».
Всё позади, всё позади: ошибки юности и тонкости любви. И мой любимый преферанс. Москве прощальный реверанс. Всё позади, всё позади. Москва, Москва, я признаюсь тебе в любви.
У меня была очаровательная подруга Марина Лельгант. Её отец Ян Исаакович Лельгант был поэтом, писателем. Работал с Лядовой и Зельдиным. Многие опереточные либретто принадлежали именно ему. Ян Исаакович объездил весь Советский Союз со своей женой Любочкой, опереточной артисткой. Эта пара буквально завораживала как нашу интеллигенцию, так и рабочих на Урале, Камчатке и Алтае. Их везде ждали и радушно принимали. Я не хочу перечислять все республики и города, где они гастролировали, главное то, что рабочие на фабриках и заводах, врачи, инженеры и деятели искусства одинаково радовались и, хлопая, отбивали себе ладони на концертах этих светлых людей. А мне, девочке, нравилось бывать в их доме на улице Усиевича. Красивая и светлая квартира. Ян Исаакович, как обычно, лежит в своём кабинете, держится за сердце и обещает всем, что он скоро умрёт. (Кстати, умер он в девяносто шесть лет.) Любочка в чёрной атласной грации, пританцовывая, всегда и всем открывала дверь, но только своим! Любочка была бакинской еврейкой с коротко остриженными густыми светлыми волосами, безупречной фигурой и ногами танцовщицы. На ней всегда была чёрная