в доме немалый срок, узнать, чей это портрет?
– Сэра Мармадюка Баннерворта – нашего предка, который в угоду своим порокам нанес огромный ущерб имуществу моей семьи.
– Ах, так! Когда же это было?
– Почти девяносто лет назад.
– Девяносто лет? Это долгий срок.
– Вы находите какую-то связь…?
– Нет, нет, – ответил мистер Маршдел. – Мне хотелось бы успокоить вас, но я боюсь…
– Чего?
– Я должен вам кое-что сказать. Но только не здесь. Давайте обсудим это утром… Да, лучше утром. Не сейчас.
– Рассвет уже близок, – согласился Генри. – Я должен выполнить свое обещание. И я никуда не уйду из этой комнаты, пока Флора не проснется и не откроет глаза. Но было бы бессмысленно задерживать здесь остальных. Моей охраны будет вполне достаточно. Ступайте к себе и постарайтесь отдохнуть.
– Я принесу вам пороховницу и пули, – предложил мистер Маршдел. – При желании вы сможете перезарядить эти пистолеты. Еще пару часов, и наступит день.
Его предложение было принято. Генри перезарядил пистолеты и положил их на стол у изголовья кровати, чтобы в случае необходимости воспользоваться ими без лишних промедлений. Убедившись, что Флора спит, все остальные покинули комнату.
Миссис Баннерворт ушла последней. Она хотела остаться, но Генри настоял на том, чтобы мать вернулась к себе в спальную и попыталась возобновить свой прерванный сон. Пожилая леди была настолько сломлена тревогой за здоровье Флоры, что даже не могла сопротивляться. Рыдая и качая головой, она отправилась в свои покои.
Ночная тишина окутала злосчастный особняк, и хотя, кроме Флоры, в нем никто не спал, дом погрузился в напряженное молчание. Тревожные предчувствия и мысли отгоняли сон. Покой в постели казался обидной насмешкой. Генри, терзаясь странными и горькими чувствами, с беспокойством вспоминал рассказ Флоры. Несмотря на глубокую задумчивость он не спускал с нее глаз. А она спала – спала, как невинный ребенок, уставший от игр и забав.
Глава 4
Утро – Совет – Страшное предположение.
Как удивительно разнятся впечатления и чувства в отношении тех же самых событий, когда наш ум воспринимает их при ясном свете дня или когда, теряя объективность, он попадает в тень глубокой ночи и отдает себя во власть воображения. Этот эффект столь значителен и универсален, что ему должна быть очевидная причина. Возможно, солнечные лучи так изменяют состав атмосферы, что она воспроизводит некий неизвестный газ, который при вдыхании и создает то удивительное воздействие на нервы человеческого организма.
Мы не можем объяснить этот феномен иным способом. Но что касается Генри Баннерворта, то юноша ни разу в жизни не ощущал это смещение чувств с такой небывалой резкостью и силой, как в те мгновения, когда дивный свет чудесного утра наполнил комнату, где он нес свою вахту у ложа спящей сестры.
Его дежурство прошло спокойно. По крайней мере, он не заметил никаких попыток вторжения. Ни звука, ни шороха – все было тихо, как в могиле. Однако, пока длилась ночь, и когда он больше полагался на сияние свечи, стоявшей