пустым стаканом. – Позвольте взять с собой Вика. Вика Палассе.
– Это еще почему? – нахмурился полицмейстер.
– Лишний человек не помешает, а ему можно доверять. Он ведь один из нас, из приютских…
– Да, его стоит взять, – поддержал Эшуд.
Леппе так свирепо уставился на Нетоле, что Галашше, собиравшийся было отчитать «грачей» за разговорчивость, передумал. В конце концов главные надежды он возлагал именно на чернокожего.
– Хорошо. Но денег у вас от этого не прибавится. А теперь проваливайте наконец, увидимся, когда вернетесь.
6
Полицмейстер спустился в подвал, приказав через сержанта лейтенанту Рошке зайти в его кабинет ближе к полуночи. Бык Метессе, согласно отданным через посыльного распоряжениям, уже приковал пятерых грохенцев к железным кольцам в стене «певческой».
– Ну что, господа торгаши? Есть ли жалобы? – Полицмейстер прошел в угол, где стоял его личный табурет, еще один символ Управления. – Как кормили?
– Шутить изволите? – чуть дрожащим голосом отозвался высокий тощий грохенец. – Водичка мочой отдавала, да спать стоя в каменном мешке неудобно – колени болят. А так ничего, спасибо за гостеприимство.
– Я рад, что вам понравилось. Бык, подвешивай хуланов, пара вопросов к ним есть.
Пока Метессе заводил в подвал истерзанных воров и подвешивал их за руки к станку, грохенцы выжидающе смотрели на полицмейстера, но Галашше сидел молча, сложив руки на груди.
– Мы хотели бы послать весточку нашим друзьям, – наконец осмелился сказать один. – И получить ответ. Мы ведь имеем на это право, не так ли?
– Потом, – буркнул Галашше.
Подвешенные хуланы тут же начали визгливо жаловаться, оба были заспанные, обескураженные.
– Мы же все сказали, начальник! – выл Кваша. – За что?
– В суд нас положено! – поддержал Фича. – Мы разве против? Мы чтобы все по закону!
– И я хочу, чтобы все по закону, – кивнул Галашше. – Давайте, ребята, сознавайтесь быстренько в убийстве, сержант запишет, мы подтвердим – и пойдете досыпать.
Крики хуланов словно обрезало. Покачиваясь на блоках, они расширившимися от ужаса глазами смотрели на Галашше.
– Не губи, начальник, – выдавил наконец Кваша. – Не виноваты мы.
– Виноваты. Чатте, что мы имеем право к ним применить по подозрению в убийстве?
– Сухой кнут до двухсот, мокрый кнут до ста ударов, пальцеломку, – отбарабанил сержант, точивший перо за столиком. – Если, конечно, есть документированное показание.
– Есть такое показание, – спокойно соврал Галашше, в упор глядя на Чатте. – У меня в кабинете.
– Есть так есть, – кивнул сержант.
Чатте обязательно доложит Святым Отцам о странном поведении Галашше – никто не хочет брать грех на душу. Душа важнее тела, лучше умереть безгрешным, и отправиться на Небо, чем попасть под Небесный Суд или, того пуще, угодить в Ад. Это ясно и детям, вот только хуланы часто ведут себя удивительно непрактично: меняют вечное