Петрова, всерьез ожидая, что он сейчас назовет ей дату возвращения ее памяти с точностью до секунды. Будто бы это и в самом деле в его власти.
– Послушайте, – теперь тон его изменился, стал строгим, вполне подобающим ситуации. – Вы хоть представляете, как вам повезло? Вы чудом, слышите, чудом остались живы! В таких авариях люди не выживают! Люди сгорают заживо в салоне автомобиля! Вот что происходит! Вы же отделались всего лишь ушибами и пустяковым сотрясением мозга!
Заметив, как испуганно она съежилась под больничным одеялом, Истомин мысленно выругался.
– Память вернется к вам, – повторил он и вышел из палаты.
– Память вернется к вам.
Слова гулким эхом отразились от стен, и некоторое время еще висели в воздухе, прямо над кроватью. Слова пропитывались больничным запахом и приобретали привкус лекарства. Успокоительной таблетки, той самой, что лежала сейчас на тумбочке. Сколько таких таблеток за прошедшие с момента аварии дни она уже проглотила? И сколько раз она уже слышала эти слова? Сто, а может быть, двести раз? «Память вернется к вам», – говорил ей каждое утро, каждый вечер и каждый день доктор Истомин. «Память вернется к вам», – твердили медсестры, пряча в глазах неуместную жалость с приторным привкусом любопытства. Инга слышала, как они шептались за дверью палаты: «Что, совсем ничего? Вообще ничего не помнит?» «Память вернется к вам», – говорили невропатологи, дежурные врачи, даже санитарка баба Тася не преминула выразить свою уверенность в том, что Ингина память вернется.
Они все были уверены в этом. Как будто знали, что Ингина память просто вышла во двор покурить. Как будто видели, как она спускалась по лестнице, как обернулась, махнула рукой… «Эй! Передайте Инге Петровой, я скоро вернусь. Пусть не тревожится…»
Она уже не слушала никого. Шок от случившегося остался позади, она пережила и это, хотя до сих пор не понимала, как. Все твердили ей про аварию, но никто не знал, что никакая, даже самая страшная на свете авария, не сравнится с тем ощущением полной потери ощущения собственного бытия, которое пережила она в момент возвращения сознания. Ни о какой аварии она понятия не имела. Не помнить аварию – это было совсем не страшно. Гораздо страшнее был вопрос, постоянно звучащий в голове, настойчиво требующий ответа. Совершенно идиотский с точки зрения нормального человека вопрос.
«Кто я?»
На следующее утро, в промежутках между приступами головной боли, она узнала о том, что ее зовут Инга. Инга Петрова. Бригада врачей обнаружила документы в кармане ее куртки. Фотография на паспорте не оставляла сомнений в том, что она и есть Инга Петрова.
Тысячи раз мысленно она повторила про себя это имя. Загадала: если будет настырно твердить его до позднего вечера, то память сдастся. Память откликнется – ведь целых двадцать шесть лет, если верить паспорту, ее называли этим именем.
Память не откликнулась. С тем же успехом Инга могла бы до позднего вечера снова и снова повторять какую-нибудь собачью кличку, или имя звезды Голливуда,