что кто рано встал и рано женился, никогда о том не пожалеет… а я скажу, кто рано не женился, тот никогда не женится, если, конечно, у него здесь все дома…
Дмитревский указал пальцем на лоб. Виктор Павлович слушал молча.
– Женитьба, брат, это неизбежная глупость… Одна из трех глупостей, которые делают люди: родятся, женятся и умирают…
– Ты, однако, дядя, избежал средней.
– Я что, я только исключение, подтверждающее правило… Но это в сторону… Я не удерживаю и не отговариваю… Общая участь, почти та же смерть… Мне лично, впрочем, всегда бывает веселей на похоронах приятелей, нежели на их свадьбах.
– Это почему?
– Да там их, по крайней мере, хоронят другие… Но я опять уклонился от предмета… Вот выбор твой не одобряю… Палагея… или как ее там по модному, Полина – я так Полей зову, лучше…
– Да ведь они так похожи друг на друга.
– Да, но та поменьше ростом, а из двух зол надо всегда выбирать меньшее.
Иван Сергеевич засмеялся. Улыбнулся невольно и Оленин.
– Это, впрочем, шутка, а если говорить серьезно, то я скажу тебе вот что: похожи-то они лицом очень, но душой далеко нет, физически они почти одинаковы, но нравственно различны. Это небо и земля.
– Которая же земля?
– Конечно, твоя Зинаида… Ее и тянет к земле, к земному, а та, другая… – вдруг неожиданно даже привстал на локоть Дмитревский.
– Да что вы, дядя, я ни на ком не думаю еще жениться…
– Врешь, брат, по глазам вижу, что врешь… или, может, у вас с Зинаидой все уже покончено?
– Помилуйте, она даже не знает, что мне нравится… Я за ней вовсе не ухаживал… Так, издали только… любовался…
– Это столько-то время в Москве прожив… все издали.
Иван Сергеевич раскатисто расхохотался.
– Или ты врешь… или ты глуп… Последнего я, однако, не замечал за тобою… Почему же?.. Издали?.. – опять с громким хохотом спросил Иван Сергеевич.
– Мне как-то все страшно… Что из этого будет…
– Из чего это… из этого?..
– Из нашего знакомства… сближения…
– Да что ты… Неужели втюрился… до робости… Это уж совсем скверно… Еще офицер… В чужих краях бывал… в Париже жил… Перед девчонкой робеет, а торчит около ее юбки до того, что о службе забывает… И мчится в Питер только потому, что она поехала… Ведь потому приехал… Не виляй… Отвечай прямо… – крикнул почти строго Дмитревский.
– Да… – совершенно невольно подчинился повелительному тону, отвечал Виктор Павлович.
– Баба ты… а не офицер… Мы эту дребедень… баб-то, приступом брали… Быстрота… натиск… шабаш.
– Да не то, дядя… Вы меня не понимаете… Ну, полюбим мы друг друга… Я-то люблю, уж я вам откровенно говорю, люблю до потери рассудка… Что же дальше?..
– Как, что дальше… Если до потери рассудка, то женись… Жених ты завидный… Капитан гвардии… богат… молод… красив… Какого же ей рожна, прости Господи, надо, коли тебе отказывать вздумает…
– Вот то-то, что я жениться не могу…
– То