на вопросы и сразу перешла к действию.
Вряд ли какая-нибудь другая женщина была бы способна за десять минут превратить бордель в пансион для благородных девиц.
Ровно десять минут спустя (Рыбников подсматривал из-за шторы) Гликерия Романовна расплатилась с извозчиком и с решительным видом вышла из коляски.
Дверь ей открыл солидный швейцар, с поклоном повел по коридору навстречу звукам фортепиано.
Пансион приятно удивил Лидину богатством убранства. Немножко странным ей показалось, что в стенах кое-где торчат гвоздики – будто там висели картины, но их сняли. Должно быть, унесли протирать пыль, рассеянно подумала она, волнуясь перед важным разговором.
В уютном салоне две хорошеньких девушки в гимназической форме старательно наигрывали в четыре руки «Собачий вальс».
Приподнялись, сделали неловкий книксен, хором сказали: «Бонжур, мадам».
Гликерия Романовна ласково улыбнулась их смущению. Когда-то она сама была такой же дикаркой, росла в искусственном мирке Смольного института: полудетские мечты, тайное чтение Флобера, девичьи откровения в тиши дортуара…
Здесь же, у пианино, стоял Вася – его некрасивое, но милое лицо выглядело сконфуженным.
– Тетенька ждет вас. Я провожу, – пробормотал он, пропуская Лидину вперед.
Фира Рябчик (амплуа «гимназистка») придержала Рыбникова за полу пиджака:
– Вась, это твоя благоверная? Характерная дамочка. Не трусь, обойдется. Мы остальных по комнатам заперли.
Слава Богу, и она, и Лионелка по дневному времени были еще не накрашены.
А из дверей навстречу гостье уже плыла Беатриса – величественная, как мать-императрица Мария Федоровна.
– Графиня Бовада, – представилась она с любезной улыбкой. – Васюша мне столько о вас рассказывал!
– Графиня? – пролепетала Лидина.
– Да, мой покойный муж был испанским грандом, – скромно обронила Беатриса. – Прошу пожаловать в кабинет.
Прежде чем последовать за хозяйкой, Гликерия Романовна шепнула:
– Так вы в свойстве с испанскими грандами? Любой другой непременно бы похвастался. Все-таки вы необыкновенный.
В кабинете было уже легче. Графиня держалась уверенно, инициативы из рук не выпускала.
Идею бегства за границу горячо одобрила. Сказала, что документы для племянника достанет, самые надежные. Затем разговор двух дам повернул в географическую сторону: куда бы эвакуировать обожаемого «Васюшу», При этом выяснилось, что вдова испанского гранда объездила чуть не весь мир. С особенным чувством она отзывалась о Порт-Саиде и Сан-Франциско.
Рыбников в обсуждении участия не принимал, лишь нервно похрустывал пальцами.
Ничего, говорил он себе мысленно. Завтра 25-ое, а там все равно.
Слог четвертый, в котором Фандорину делается страшно
Мрачное бешенство – так вернее всего было бы обозначить настроение, в котором пребывал Эраст Петрович. За долгую жизнь ему случалось не только одерживать победы, но и терпеть поражения, но, кажется,