Прокоповича. Первоначальное образование получил он в школе, учрежденной Феофаном при Александро-Невской лавре, а потом долгое время учился за границей. Он вернулся оттуда в 1736 году, поступил в Академию наук и пристроился к Артемию Петровичу Волынскому, который никогда, по свидетельству Гельбига, не покровительствовал невежеству. С необыкновенной ловкостью выпутался он из-под суда во время гибели Волынского, перешел к занятиям ученым, назначен переводчиком при академии, а в 1741 году адъюнктом.
Тут он стал искать покровительства у нового временщика и сделался необходимым в доме Разумовского. От своего воспитателя Теплов наследовал большую ученость, соединенную с весьма широкими понятиями о том, как обходиться с людьми сильными и как обхождение с ними согласовать со степенью их силы.
Другая личность, состоявшая при Алексее Григорьевиче, была Василий Евдокимович Ададуров, ученик Миллера, один из первых воспитанников академической гимназии в Петербурге и первый адъюнкт из русских в российской Академии наук. Он также довершил воспитание свое за границей и первый составил грамматику русского языка. Ададуров был при Разумовском чем-то вроде секретаря.
Третьим был Александр Петрович Сумароков, генерал-адъютант при Разумовском, дослужившийся до бригадирского чина. Его известность началась под крылом Алексея Григорьевича.
Наконец, таким же адъютантом при графе Разумовском, и особенно к нему приближенным, был Иван Перфирьевич Елагин, несомненно, один из честнейших и образованнейших людей своего времени.
Теплову и Ададурову поручен был брат Алексея Григорьевича, Кирилл Григорьевич, по приезде в Петербург, где до 1743 года начальным учением старался он, под их руководством, пополнять свое воспитание.
Таковы были окружавшие графа Алексея Григорьевича Разумовского люди.
В Москве, во время описанных нами коронационных торжеств, произошло событие, небывалое в русской истории, доставившее графу Разумовскому исключительное положение при императрице, положение, которое не занимал ни до него, ни после него ни один из временщиков русских.
Хитрый и ловкий, граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин еще при Анне Леопольдовне вызван был из ссылки, куда попал по делу Бирона, и снова привлечен к общественной деятельности благодаря совершенному отсутствию всякого серьезного дарования между людьми, державшими бразды правления. Один он был опытен в делах и умел владеть пером. Государыне он был неугоден, но умел хорошо излагать свои мысли на бумаге и объясняться по-французски и по-немецки. По необходимости его удержали при делах.
Несмотря, однако, на свой ум и ловкость, Бестужев никогда не сумел приобрести вполне благорасположение императрицы. Ему недоставало той живости в выражениях, которая нравилась государыне, в обхождении его была какая-то натянутость, а в делах мелочность, которая была ей особенно противна. Бестужев был настолько хитер, чтобы сразу понять, как необходима была для него при дворе сильная