солнце сядет, вызовешь врача, – велел Стэн и надолго умолк.
Я дал ему воды, сварил себе еще кофе и стал ждать. Через некоторое время он снова заговорил – на сей раз не так чтобы совсем о делах: пустился в воспоминания.
– Я частенько видел, как меняется этот мир, – рассказывал он. – Помогал разгребать разные политические завалы, накопившиеся за наше столетие. Теперь мы расчистили место под перемены, которые принесет грядущий век. Но больше всего меня радует, знаешь ли, что мы сумели сдвинуть этот мир в Да-сторону. Помаленьку. Украдкой. Когда я был молодой, никто даже не задумывался, что могут быть и другие вселенные, а уж о том, чтобы туда попасть, и речи не было. А теперь об этом пишут целые книги, все говорят, как творить волшебство и что у всех есть прошлая жизнь, и когда об этом упомянешь, никто не сочтет тебя психом ненормальным. И это, по-моему, сделал именно я. Я. Это я подтолкнул нас назад по спирали. Вернул на место. Ты, наверное, знаешь – то есть точно знаешь, – что Земля из первых миров и на самом деле нам положено быть гораздо дальше в Да-сторону, чем сейчас.
– Знаю. – Я нервно поглядывал на тень от своей машины, которая уже вовсю наползала на заросшую сорняками лужайку.
– Подтолкни нас еще чуть-чуть, – проговорил он.
– Мы отчасти для этого и нужны, – ответил я.
Потом, когда в комнате потемнело, Стэн вдруг сказал:
– А знаешь, я ведь вернулся только из-за ностальгии.
– Ты о чем? – спросил я.
– Я начинал работать магидом далеко в Да-стороне, – прошептал он. Голос у него слабел. – Сам выбрал. Примерно как Саймон. Но я выбрал те края из-за кентавров. Всегда любил кентавров, всегда хотел с ними работать. И когда узнал, что кентавры есть в половине миров по Да-сторону от нас, сразу помчался туда. И ты знаешь, наверное, не вернулся бы. Кентаврам нужна волшебная среда – это ты и сам понимаешь, – и когда мы сместились в Нет-сторону, здесь они все вымерли. Три года я был совершенно счастлив – работал с кентаврами, изучал их. Наверное, я знаю про кентавров и их обычаи все на свете. А потом меня одолела ностальгия. Раз – и все. Даже не могу объяснить, по чему именно я тосковал. Такое было всеохватное чувство. Просто мир, в котором я жил, не был Землей. Пахло неправильно. Ветер дул не так, как здесь. Трава была не того зеленого цвета. Какие-то мелочи – вода на вкус слишком чистая… Потому-то и пришлось вернуться.
– И работать жокеем, – сказал я.
– Ну, это почти что быть кентавром, – ответил Стэн. И добавил после долгого молчания: – Хочу в следующей жизни быть кентавром. Надеюсь, это можно устроить. – И после еще более долгого молчания: – Позвони-ка доктору, пора.
Телефон был в кухне. Я пошел туда и обнаружил, что возле телефона лежит блокнот, в котором аккуратно записан номер врача. Помню, когда я набирал номер, то подумал, что поступаю нехорошо по отношению к юному Тимотео. Ведь я был одним из тех немногих, кто мог бы горевать по нему, но горевал я только по Стэну. В следующий миг я опять начисто забыл о Тимотео. Стэн все очень тщательно организовал. К моему изумлению, врач сам подошел к