листва в безумстве яром
Над головой, и меркнет с миром связь.
«Белый в белом и – горести в половину…»
«Вон сорока пошёл».
«Белый в белом».
Белый в белом и – горести в половину.
Прогулялся он по древесным пикам.
Тишина почесала об ёлку спину
И исчезла, сбитая с панталыку.
Встречи с ним, нечистым, в лесу нечасты.
Словно спичкой чиркнет по краю глаза.
Забасит спросонок сугроб зевластый
И обратно запросится в глотку фраза.
Чёрный в чёрном и – радости в половину.
С высоты просыпался он вприпрыжку.
Смотрит Бог с небес, привалившись к тыну
За своим твореньем, хватившим лишку.
Троеперстьем бережным бредят воды,
Что ещё не стали разливом талым.
Принимают берёзовые приходы
В них крещенье под облачным кафедралом.
Чёрно-белое платье с зелёной ниткой
Затрещит по швам в ветряном потоке.
Чёрно-белое сердце замрёт под пыткой
И остынет солнце в блескучем оке.
Ван Гог
Встречал он друга
Со светлыми волосами.
Играла вьюга
Дискретными небесами.
Кусок пространства
Упал с высоты огромной,
Открыв убранство
Вселенной густой и тёмной.
Искусство вечно
И вечно страдает гений,
Душой увечной
Поставленный на колени.
Дай Богу-сыну
Отцову мускулатуру,
Когда картина
Разламывает натуру.
Теней витийство
И смерть в кружева одета.
Самоубийство
Посредством автопортрета.
«Глины комья…»
Глины комья
С божедомья
Пёрли пёхом.
Дождь горохом
Шваркал в лужи.
Рвались гужи
Ветровые.
Верховые
Мчались мимо
В шапках дыма.
Грызло небо
Корку хлеба.
Била темень
Дрыном в темя.
Горбя спины,
Комья глины
Бездорожьем,
Многобожьем
Вышли в люди
В звёздном гуде.
«На громах…»
На громах
Колыхается неба обхват.
В закромах
Выясняется – кто чем богат.
Кто ты: зверь
Или птица, иль – житель глубин?
Где та дверь,
За которой тебе скажут: «сын»?
И вода,
И огонь, и могильная мгла
Завсегда
Промолчат на вопрос: «как дела?».
День молчком
Длится дольше, чем день болтовни.
В горле ком
Оттого, что пройдут эти дни.
В двойнике
Меньше сходства с течением лет.
Налегке
Покидаем мы все этот свет.
Храм