папины ботинки 45-го размера на толстой подошве с глубоким рисунком – туда хорошо забивался снег. Мне сказали: «Туфли не снимай, мы собираемся менять паркет». Олин отец, токарь-расточник высшего разряда, все в доме делал сам, в том числе и паркет менял. В той квартире, где мы с ней жили, многое сделано его руками.
Началась суета, меня посадили в большой комнате за стол, бабушка Александра Афанасьевна все приговаривала: «Ой какой ты худенький, ничего у тебя не болит?» Я сижу и только думаю: «Чем бы мне лужи прикрыть, которые под ногами разливаются?» С того дня и до лета 1980-го, пока мы не поженились и не переехали к моим родителям, я «прописался» у Ольги. Только ночевать домой ездил.
Через год после свадьбы нам дали у метро «Войковская» однокомнатную квартиру. В двухкомнатную на «Речном вокзале» мы перебрались, когда я стал чемпионом мира. Андрюше к тому времени исполнилось два года.
Первая квартира – самый большой в жизни подарок. В тот год мы с Наташей впервые стали призерами и попали в турне, а поскольку чемпионат мира проходил в Хартфорде, отправились по Америке. Из Цинциннати я позвонил домой, а Ольга говорит: «Андрюша, я ордер получила».
Мой папа – полковник, заместитель начальника института по административной части – с упорством служивого человека с детства повторял мне фразу: «Как ты сам будешь относиться к людям, так и они к тебе», и она навсегда въелась мне в душу. Но воспитывала меня мама. До моего рождения она работала швеей, и ее мастерство нам с Ольгой здорово помогло: она шила практически все наши костюмы. Когда я окончил четвертый класс, мама пошла работать в поликлинику – сперва в регистратуру, потом на скорую помощь. Ее медицинская карьера развивалась вместе с моей спортивной, в конце концов мама стала заведующей хозяйством медсанчасти Второго часового завода. Папа, выйдя в отставку, продолжал работать в одном из министерств.
В «Локомотиве» я тянулся за Андреем Шиковым. Добродушный, энергичный, его всегда переполняли безумные несбыточные идеи, он казался мне очень взрослым, хотя разница у нас всего четыре года. Галантности я учился у Лийво Ренника (он стал хорошим тренером). Лийво из Таллина и говорил с акцентом, что придавало ему заграничный шик. Третий пример для подражания – Игорь Корешов; он в отличие от Шикова реалист, даже прагматик, но и под его влиянием я долго находился. Имена, которые я назвал, негромкие, хотя ребята входили в сборную и в спорте они честно сделали все, что могли. В интервью о них никогда не вспомнишь, но сейчас, размышляя не спеша, невозможно их не назвать.
Собственно, и все мои тренеры – мои воспитатели. Тогда в танцах на льду работали исключительно интеллигентные люди, и мне доставляло удовольствие смотреть даже на то, как они общаются между собой. Мне нравилось, что с человеком ниже себя рангом они разговаривают так же уважительно, как сейчас обычно говорят с начальством. Наверное, из общения в детстве и в юности с определенными людьми складываются твои взгляды на жизнь. Воспитание