– мой звездный год в одиночном катании. Казалось, я научилась соревноваться. Для спортсмена это очень важно, значит, ты научился справляться с собой. И только много лет спустя я поняла, что на самом деле умение соревноваться приходит после миллионного повторения элементов на тренировках.
На тренировках я перевыполняла норму в два-три раза. И, скорее всего, за упорство меня взяли в турне по Сибири: там же не надо соревноваться. Меня хорошо принимали, хотя я и выступала всего лишь второй, а Моисеева и Миненков, Роднина и Зайцев специально приходили пораньше, чтобы посмотреть мой номер. Но уже поднималась вовсю звезда Лены Водорезовой, и этот факт меня очень смущал. Когда я шла за Бакониной, то понимала, что в каких-то вещах могу быть лучше. Но Водорезова показывала тот уровень, на который мне уже было не подняться. У меня пропал интерес к соревнованиям, но я не хотела уходить от Плинера, ему в те времена приходилось тяжело, и оставлять его, казалось, – только добавить ему боли. К тому же мне так хотелось остаться в спорте, и танцы предоставили мне эту единственную возможность. После того как я ушла в танцы, год не могла слушать музыку «Арлекино» – плакала.
В турне по Сибири я выучила еще и тройной лутц, очень редкий прыжок. Я соревновалась с Игорем на раскатке, кто сделает лутц, – и прыгнула! Тогда мы поспорили, что если вечером на бис я выйду и сделаю тройной лутц, я у него выиграла. На что спорили – и не помню. Но я прыгнула этот лутц на глазах у всего зала.
Потом, в Москве, сколько ни пыталась прокрутить его перед Плинером, ни разу не смогла. Заканчивала прыжок, а выезд из него не получался – я падала. Но остальные прыжки выходили вполне прилично, и Плинер говорил: «Вот ты стала с Бобриным дружить и сразу запрыгала». В действительности толчком оказалось то, что меня взяли и сибирское турне. Выступления проходили во всех крупных городах Сибири в самом конце сезона, перед отпуском, и на них собирались все наши сильнейшие фигуристы. Я попала в такую компанию впервые и всего лишь один раз, вскоре турне отменили. Когда поездка кончилась, я страдала неделю, но впечатлений хватило надолго.
К концу сибирского турне обычно делают «зеленые» концерты. Все тянут жребий, кто с кем выйдет выступать. Обычно в самом конце на представление участников всех строго по званиям и наградам на лед выводили Роднина и Зайцев, а мы за ними цепочкой выезжали и кланялись. А тут все перемешивалось, и получались совершенно сумасшедшие сочетания. Сейчас таких капустников нет, спорт внутри стал тяжелее и строже. Закрыли сибирские турне из-за финансовых нарушений. С водой выплеснули и ребенка. Как мы ждали поездку, какая в ней царила дружелюбная атмосфера, как в ней обкатывались программы!
В общем, тогда на жеребьевке все перетасовались, со мной в паре оказался Бобрин!
В 1976 году я почему-то пропустила показательное выступление Игоря. Петя, мой брат, мне рассказывал: «Бобрин теперь изображает ковбоя, на кривых ногах по льду ходит – так здорово!» Бобрин мне всегда казался недосягаемым, будто живет он