детского, подумала она и ответила:
– Я надеялась – как все родители, – что ты вырастешь и станешь иным… лучше, чем я…
– Иным?
Она услышала горечь в его голосе.
– Пол, я…
– Тебе не сын был нужен! – закричал он. – А этот – Квисатц Хадерах! Бене Гессерит мужского пола!..
Ее словно оттолкнуло – так сильна была его горечь.
– Но, Пол…
– Ты спрашивала отца, хотел ли он этого?!
Она ответила ему мягко (и горе вновь ожило в ней):
– Кем бы ты ни был, Пол, но ты настолько же сын своего отца, насколько и мой.
– Да, но твое воспитание! Твои тренировки! Все то, что… разбудило… спящего…
– Спящего?
– Вот здесь. – Он дотронулся до своей головы, потом положил руку на грудь. – Здесь, во мне. И это все продолжается… продолжается… продол…
– Пол! – крикнула она, слыша, что он вот-вот сорвется в истерику.
– Послушай, – сказал он. – Ведь ты хотела, чтобы Преподобная Мать узнала о моих снах? Так вот послушай теперь сама, вместо нее. Только что я видел сон – наяву. Спал и бодрствовал. А знаешь почему?
– Успокойся, – сказала она. – Если что-то и…
– Это Пряность, – произнес он. – Она здесь всюду. В воздухе, в почве, в еде. Гериатрическая Пряность. Она подобна снадобью Правдовидиц – это яд!
Она замерла.
Он тихо повторил:
– Это яд. Тонкий. Коварный. Незаметный. И – необратимый. Причем он не убивает – разве только если прекратишь принимать его. Теперь мы не можем покинуть Арракис, не взяв с собой часть его.
Спокойствие в голосе пугало и не оставляло места для возражений.
– Ты – и Пряность, – произнес Пол. – Пряность меняет всякого, кто принял достаточное ее количество. Однако благодаря тебе я смог воспринять эту перемену своим сознанием, и сознание мое изменилось. Для большинства она остается на подсознательном уровне, где ее можно заглушить. Я же ее вижу.
– Пол, ты…
– Я вижу ее! – повторил он.
Она услышала нотки безумия в его голосе и не знала, что ей делать.
Однако он снова заговорил, и сталь вновь появилась в его голосе.
– Мы здесь в ловушке.
«Да, мы здесь в ловушке», – мысленно согласилась она.
Она не могла не признать его правоту. Вся сила Бене Гессерит, любые хитрости, любая изобретательность – ничто не могло теперь освободить их от Арракиса. Пряность давала сильное привыкание. Тело ее узнало это гораздо раньше, чем сумел осознать разум.
«Значит, здесь суждено нам прожить всю свою жизнь, – подумала она, – на этой адской планете. Это место нам уготовано – если, конечно, мы сумеем ускользнуть от Харконненов. И все, что мне остается, – это быть племенной кобылой, сохраняющей важную генетическую линию для Плана Бене Гессерит».
– Я должен рассказать тебе о моем сне наяву, – промолвил Пол. Теперь в его голосе звучала ярость. – А чтобы ты не просто выслушала, но услышала и поняла, что я знаю, о чем говорю, – скажу прежде, что мне известно. Ты родишь дочь, мою сестру,