грозным чьим-то вздохом и испугал обоих. Он сморгнул, и увидел ее уже уплывающей, как будто огорченной этим вздохом.
– Цадок! Цадок! Ты слышал? Она… Она… Сверху сказала мне "Ты", – мне сказала! Ты слышал, Цадок? Ты слышал?!
– Ты сказал, я слышал, – улыбнулся Цадок, – значит, придётся рассказать тебе. Значит, ты – это Ты. Тогда слушай. Первое, что сказал Заратуштра? Как только он родился, он рассмеялся радостно, как маленький звонкий колокольчик прозвучал в огромном храме, на Земле. Об этом написано в Авесте, на воловьих шкурах, и я переписал их в Персии, всю двадцать одну книгу. Я покажу тебе эти свитки, и ты, Симеон, – значит это будешь ты, – через много-много лет, после войны с Римом, после землетрясения спрячешь их в пещёрах на берегу Мертвого моря, и они будут дожидаться там другой, за Рыбами, следующей эры… Ты спрячешь в тех пещёрах все наши свитки. Спрячешь и завернешь их так, чтобы они выдержали две тысячи лет. Запомни, Симеон!.. Сыном Звезды его назвали за то, что он смотрел на звезды и знал будущее.... Храм в Иершалоиме будет перестроен, он будет ещё красивее, и ты увидишь его, и будешь часто бывать там. Но опасайся начальников храмов, построенных людьми. И этого Маккавея, и других за ним. Вырастешь, поймешь почему. Запомни, наступает время тайн. Ты будешь жить долго, очень долго. Ты даже устанешь жить, Симеон. Ты проживешь в два раза дольше меня.
– Ты что, уже умрешь, Цадок? Почему ты так говоришь? Тебя убьет Маккавей? Я не хочу. Давай уйдем в Елладу, в Персию. Ты сказал, храм везде. Твои ессеи зовут тебя Мудрым, давай уйдем с ними. Ты как Баран у них, они пойдут за тобой.
– Они не пойдут. И я должен быть с ними. Но мое время уходит. Тебе сейчас семь, мне – скоро семьдесят. ещё три года я буду здесь…
– Я не хочу, Цадок. Сделай так, чтобы ты жил, – ты все можешь. А помнишь, ты говорил, что Илия снова придёт? И ты придешь снова?
– Да, Илия снова придёт. А за ним, через полгода после него, приду и я… Ладно, пусть это буду я, – раз тебе так хочется этого. Пусть ты будешь думать, что это я пришёл. И ты, раз это Ты, – ты дождешься и узнаешь меня. Ты не умрешь, пока снова не увидишь меня, мальчик. Запомни, как бы ты ни устал, что бы ни было потом, я приду снова, и ты узнаешь меня.
– Но как я узнаю тебя, Цадок? Сколько мне будет лет?
– Тебе будет сто сорок лет, Симеон. Ты будешь однажды в храме и там узнаешь меня, потому что я рассмеюсь там, в храме.
– В храме нельзя смеяться. Все стоят там тихо и слушают Маккавея. Тебя выгонят, и тебе будет стыдно.
– Тому, Кого ты узнаешь в храме, будет сорок дней от роду, Симеон, и Его простят. Многие даже и не услышат. Но ты услышишь и узнаешь меня, когда я рассмеюсь в храме как Сын Звезды. И скажешь нашим, моим ягнятам, ессеям, что я вернулся.
– Ты говоришь непонятно, Цадок, но я запомнил. Смотри, если обманешь, если не придешь снова, я выкопаю твои книги из пещёры и прочту их. И все узнаю тогда.
– Договорились, мальчик, – улыбнулся Цадок.
– Зачем же ты придешь снова скоро, если твои книги найдут только через две тыщи