полульстивым тоном. – Итак, до свиданья, и благодарю тебя.
Он протянул руку, но Джиорджио не вынул своей руки из-под одеяла. Экзили повернулся к двери.
– У тебя прелестный ликер. Я выпью еще рюмочку.
Он выпил и ушел. Джиорджио остался в постели, отравленный ядом злобы и сомнений.
Второго апреля должна была наступить вторая годовщина.
– Надо отпраздновать ее где-нибудь вне Рима, – сказала Ипполита. – Мы проведем целую неделю, полную любви, совсем одни где бы то ни было, но только не здесь.
– Помнишь нашу первую годовщину в прошлом году? – спросил Джиорджио.
– Помню.
– Это было на Пасху, в воскресенье на Пасхальной неделе.
– Я пришла к тебе утром в десять…
– На тебе была английская жакетка, которая мне так нравилась. А в руках ты держала молитвенник.
– Я не была в церкви в это утро!
– Но, тем не менее ты страшно торопилась…
– Я без малого убежала тогда из дому. Знаешь, по праздникам меня никогда не оставляли одну. И все-таки я оставалась с тобой до полудня. В тот день у нас были гости к завтраку.
– После того мы целый день не виделись. Это была печальная годовщина.
– Это правда.
– А как чудно светило солнце!
– И сколько цветов было у тебя в комнате!
– Я тоже рано вышел из дому и купил, кажется, все, что было на площади Испании…
– Ты забросал меня лепестками роз; они попали мне даже за шею и в рукава, помнишь?
– Помню.
– Потом, когда я раздевалась дома, я нашла их все. Она улыбнулась.
– Когда я вернулась домой, мой муж заметил один лепесток на моей шляпе в складке кружев.
– Да, ты рассказывала мне.
– Я не выходила из дому в тот день; мне не хотелось. Я все думала и думала. Да, это была печальная годовщина.
Некоторое время она в раздумье молчала, потом спросила:
– Думал ли ты в глубине души, что мы дойдем до второй годовщины?
– Нет, не думал.
– И я тоже нет.
«Вот какова любовь! – подумал Джиорджио. – Она заключает в себе предчувствие своего конца. – Он вспомнил мужа Ипполиты, о котором она только что упомянула, но он относился к нему без малейшей ненависти, а скорее добродушно и даже с некоторым состраданием. – Она свободна теперь, но почему я теперь беспокоюсь более прежнего? Ее муж служил для меня чем-то вроде страхования. Мне казалось, что он оберегает мою любовницу от опасности. Может быть, я и ошибаюсь. Я и тогда много страдал, но пережитые страдания кажутся всегда слабее настоящих». Занятый своими мыслями, он не слышал слов Ипполиты.
– Итак, куда же мы поедем? Надо решать, завтра первое апреля. Я уже сказала своей матери: «Знаешь, мама, я на днях уеду». Я подготовлю ее и придумаю какой-нибудь правдоподобный предлог. Предоставь мне действовать.
Она говорила весело и улыбалась, но, по мнению Джиорджио, в улыбке, сопровождавшей ее последние слова, выражалась постоянная готовность женщины задумать какой угодно обман. Ему не понравилось, что