и руку – пальчики сунулись к лицу якобы поправить лён, а на самом деле спрятать лицо от его глаз.
– Тебе, и правда, интересно?
Нин сказала себе: «Ну вот. Ну, вот. Нин дочитала до этого места… интересное место, извините… и, зевнув, закрыла… захлопнула…»
– Я вообще не уверена, что я его дочь. – Нин сунула сомнительную колбу в мерцающий угол Мегамира. – Иногда мне кажется… Что ещё?
Энки вытащил колбу.
– Мегамир в рабочем состоянии, Нин. Того и гляди, превратит твой глинтвейн в какой-нибудь волшебный напиток.
– Он просто вручил меня маме. – Молвила Нин. – И тёте Эри. Впрочем, так носиться с хроникой семьи – дурной тон.
– Почему? Разве семья Ану – не оплот Нибиру? Ты куда?
– Спать.
– Завтра выходной, отоспимся. Ну, вот – зевает. А я-то подумал, это предлог… В смысле, вежливо избавиться от общества одного блестящего собеседника.
Нин остановилась у выхода и провела пальцем по книжной полке.
– Ты это читал?
– Литература Юга в упадке. С тех пор, как отменили цензуру. Тебе холодно?
– Думаю о камине в главном доме. Наверное, Иштар с фрейлиной уже разожгли. Сплетничали и щекотали друг дружку прутиками вот тут.
– Да, камин неплох, огонек в тумане. Похоже на самую настоящую надежду. Любишь огонь?
– Первая Звезда выглядит так, будто искусственное освещение сбоку подали.
– Она тут у нас единственная. – Напомнил Энки.
Глаза у него загорелись теперь вполне явственно – зря, что ль, про огонь разговариваем. Он ласково держал сосуд, брошенный Нин, и даже прижал его к щеке. Нин это не понравилось.
– Всё забываю. А дома-то сейчас сезон Второй Звезды. …Книга об оружии?
– Это так, сказки на ночь.
– Та Штука… Энки, пожалуйста, оставь это в покое.
– Какая штука? Что оставить в покое? Ну. Ну. Не беспокойся, серьёзно. Она надёжно зарыта. Мой дорогой брат Энлиль и я… Я держу этот бокал, Нин, потому что на нём следы твоих уст. Твоя генетическая информация, такая славная… хорошенькая.
– Понятно.
Она подошла и выхватила сосуд.
– Эта история как-то связана с Легендой о Происхождении?
Энки всем телом показал, что у него забрали самое дорогое, и не ответил. Нин заметила, что в Мегамире торчат письма.
– Так, счета за освещение. – Пояснил Энки, поймав её взгляд. – Кастелян присылает.
– А военных зачем так много? Даже тот знаменитый толстяк мелькнул. Из любви к логике – мелькнуть ему было довольно трудно.
Энки протянул руку и поцокал ногтем по, оказывается, драгоценному бокальчику.
– Его толщина тоже нацдостояние, вроде чьих-то голубых глаз.
– Ну, всё, Энки, спасибо за тёплое питьё, из чего бы оно ни состояло.
Нин ловко сунула колбу на полку. Энки подошёл и, коснувшись плеча Нин, вытащил из-за книг настоящую гражданскую бутылку классических женственных очертаний.
– А это,