Стелла наконец. – Зачем ты сюда явился?
– Соскучился, – ответил он, продолжая жевать.
– Даже так?! – она притворно изумилась. – Заскучал после пары десятилетий и заскочил пропустить бокальчик в старушечьей компании? За дуру меня держишь?!
Охотник невинно глянул на хозяйку.
– Не к лицу тебе грубость, милая. Я действительно вспоминал. Чаще, чем мне того хотелось. Кроме прочего я уже не молод, а старики становятся сентиментальны…
Стелла фыркнула.
– Сентиментальных стариков я навидалась по самое небалуй, но какое отношение имеешь к ним ты?! Я знаю тебя и помню, как моя взбалмошная родительница с тобой поступила!
Охотник напрягся, но внешне остался спокоен.
– Предательство твоей мамочки я давно забыл, и к тебе оно отношения не имеет. Ты из числа немногих, кто пользовался и по-прежнему пользуется моей благосклонностью. Вспомни, кто пеленал твою голенькую попку? Пел колыбельные и укладывал в кроватку? Ну и вредной ты была малявкой! Плакала, капризничала, мешала нашему с мамочкой уединению, да упокоят боги ее чистую душу.
– Да упокоят ее чистую душу…, – повторила Стелла задумчиво. – Я никогда не забуду тот буйволиный рев, что ты называешь песенками. А попка у меня уже не та. Пообносилась попка, да и все остальное – пообносилось.
Она рассмеялась, но в смехе звучала тоска. Под слоями румян и пудры пряталось лицо, знакомое с прикосновениями времени.
«Сколько ей сейчас? – без интереса подумал Охотник. – Около семидесяти или больше?»
Он не знал точных цифр, но и не стремился к познанию. Слишком неправдоподобным получался расчет. О собственном возрасте он предпочитал вовсе не думать.
Общество толстухи не доставляло радости. Раздражало скорей. Что бы он не говорил, а Стелла напоминала об Амели и настоящем чувстве, оказавшемся ложью. Ложь он презирал. Часто в ущерб собственной выгоде.
Стелла приложилась к бокалу. Пунцовая помада на пухлых губах заблестела сильней. Густо накрашенные глаза следили внимательно и настороженно. Охотник делал вид, что поглощен телятиной. Делать вид не составляло труда. Мясо готовил мастер. Квинтет заиграл любовный романс «Приди и возьми меня нежно…». Мелодия нравилась, и старик впервые пожалел, что сидит вдали от сцены.
– Дядюшка Ох?
– Да? – промычал он с набитым ртом.
– Не сочти за подозрение, я лишь любопытствую. Отбрасывая ностальгическую версию, ответь, зачем ты пришел? – Стелла крутанула ожерелье. – За мясом жаренным или мясом женским? Или ты здесь из-за последних событий?
«Началось, – подумал Охотник, продолжая сосредоточено жевать. – Интересно, в какую историю я невольно вляпался?»
Стелла ждала, покачивала бокал. В ее толстых пальцах талия кубка выглядела пошлостью.
Охотник промокнул губы салфеткой, деликатно отрыгнул и изобразил на лице улыбку.
– Не за тем