с прогулки? – предположил я с сомнением.
Время к полудню, солнце жарит вовсю. В такую пору Эльвира детей не выгуливает.
Мы прошли вдоль дома и поднялись на соседнее крыльцо. Нам открыла донна Пилар.
– Кто пришел! – обрадовалась она. – Тео, голубчик, заходи. Проходите, – радушно пригласила она Сальватора. – Их с самого утра никого нет, – сообщила донна Пилар, предупреждая мой вопрос. – Всей семьей куда-то тронулись.
– Во сколько?
– Вот не скажу. Я в полвосьмого поднялась, а у них тишина, какой в жизни не бывало. На всякий случай сходила к ним, позвонила в дверь. Молчок! Ну, думаю, куда это Рафаэль повез свой выводок? Да еще мне ни словом не сказавшись, – закончила она с обидой.
Донна Пилар – немолодая, царственного вида сеньора, со сложной прической. На это сооружение идут гребни, заколки, искусственные цветы и еще Бог весть что, разноцветное и блестящее. Сильвия, восьмилетняя дочка Рафаэля, однажды призналась мне по секрету, что ей тоже хочется носить на голове такое богатство, но мама не разрешает, говорит «безвкусно», а почему безвкусно, если так красиво, и у самой Сильвии есть только гребешок «под черепаху», и в нем было три жемчужины, но одна выпала и потерялась. Назавтра я привез ей набор дорогих итальянских заколок. Сильвия визжала от восторга; Рафаэль огорчился, что сам не сообразил порадовать свою любимицу, а Эльвира сказала, что незачем баловать детей и что единственный ребенок, которого стоит баловать за его заслуги, – это Тео Вальдес. Несколько задетый, я возразил, что уже давно в состоянии побаловать себя сам, а присутствующая тут же донна Пилар безо всякого стеснения заявила Эльвире:
– Ты бы присматривала за этим ушлым «ребеночком». Он выждет десять лет и женится на твоей дочке.
Рафаэль усмехнулся, у Эльвиры изумленно округлились глаза. Потом она с шутливым отчаянием махнула рукой:
– Ладно, пусть. Тео, отдаю самое дорогое! Но через десять лет.
Ложь: самое дорогое у нее – шумные двойняшки, а мне этого добра не надо. Сильвия приняла болтовню всерьез, струхнула и бросилась за поддержкой к Рафаэлю:
– Папа! Тео очень хороший, но через десять лет он будет старый!
Ну и смеялись же мы…
– Вот замечательно! Рафаэль уехал! – вскричал я возмущенно, обращаясь к Сальватору. – А где та заявка, будь она неладна? Донна Пилар, у вас есть ключ от их половины; откройте, пожалуйста. Нам нужен один документ – наверное, он у Рафаэля на столе.
– Вот так нужен, – подтвердил «скандинав», проводя ребром ладони по горлу.
Соседка посмотрела на него с подозрением.
– Я не буду входить в дом. – В серо-голубых глазах светилась небесная чистота и невинность. – Тео может сам поискать.
– Нет уж, – решила донна Пилар, – я тоже пойду. А то мало ли что Эльвира потом скажет.
Она уплыла в глубь дома и возвратилась с внушительной связкой ключей.
– Идемте. Та-ак, – донна Пилар на ходу перебирала брякающую связку, – от гаража, от бабушкиного сундука… от верхнего замка, от нижнего. Или нет? Ах,