уже оскорбление словом. «Настя» созвучно английскому nasty, что значит «отвратительная», «безобразная», «мерзкая», и я не зря уже давным-давно зовусь Анастази.
– Бобика тебе лысого, – вякнула я по-русски, чтобы Лосано не понял, и направилась к джипам.
Уехал мой герой. Экая досада, ей-богу.
Глава 2
Гвантигуа – один из Малых Антильских островов, из группы Подветренных, что находятся к северу от Сент-Лусии. Вся Вест-Индия – это рай на Земле, и наш остров не исключение. Чудесный климат: температура редко опускается ниже 20 градусов и не зашкаливает за 30; бесподобные пейзажи, ослепительные цветы и бабочки с попугаями; величественная гора Голден-Маунтин, и вулкан Нурриальба, закутанный в вечные снега, ослепительно белый, с желтым ожерельем серы вокруг кратера; обглоданные ветрами и прибоем скалы на севере острова; горное озеро под названием Водяная Курочка, на дне которого покоятся древние сокровища… Однако я увлеклась.
Вы спросите, как наше семейство очутилось на Гвантигуа? Очень смешно. Ваш вопрос, я имею в виду. Два года назад Леонид Борисович, второй муж мамули, задумал эмигрировать; а чтобы мы все стали Бернштейнами и обрели право на поддержку и заботу зарубежья, он усыновил нас, Соболевых, – двадцативосьмилетнего Игоря и двадцатичетырехлетнюю меня. Ничего себе детишки!
Мы покинули Россию Бернштейнами, а в Нью-Йорке превратились в Бернстайнов. Там было скверно. Нью-Йорк – шумный, душный, раскаленный город. Слава богам, мы в нем надолго не застряли. Надо отдать должное папе Лене – он крутился как мог, и не успели мы глазом моргнуть, как он организовал переезд в Вест-Индию.
На Гвантигуа нас приняли с фанфарами. Сходу предоставили особняк с телефоном и мебелью, назначили пособие. Это был, конечно, политический жест, а вовсе не признание наших выдающихся заслуг. Год с небольшим мы как сыр в масле катались. Пять ленивых головок сыра в золотистом, растопленном на солнце масле. Ни один не озаботился тем, чтобы подыскать работу. Да и не больно ее отыщешь на крохотном островке, стотысячное население которого держится за свои места руками и ногами, и даже в сезон наплыва туристов работы на всех не хватает. Увы нам, увы – разжиревшим ленивцам. В один прекрасный день было объявлено: грядут выборы. Политика! Наше пособие отменили, за дом велели платить. И электричество грозились отключить, а это уже ни в какие ворота не лезет. В тропиках – без холодильника?!
Вот так и вышло, что мы с Игорем подрядились изображать зомби у ритуального костра и белую женщину – жертву покушения. Какой-никакой, а доходец. Но только – тсс. Папе Лене с мамулей – ни слова.
Валюха, наш бравый ныряльщик, спортсмен, у которого мозги отшибло при ударах о воду, тоже нашел занятие: он прыгает в кипящие волны в заливе Лебрада, а богатый приезжий люд глазеет, восторгается и выкладывает за экзотику гроши, каких не жалко. Львиную долю кладет себе в карман Валькин импресарио, который собирает деньги со зрителей. А Валька прыгает с немыслимой высоты в такую кипень, что и глядеть-то страшно. У него, видно, чувство страха отбито напрочь заодно с умом.
Мамуля