бы ты у нас до лета проработала, – одышливо просопела она.
– Так до июня всего ничего осталось, – улыбнулась я.
Галя вздохнула, окинула меня настороженным взглядом и поинтересовалась:
– И где ты служила?
– На радио, – брякнула я, – «Бум» называется, там руководство сменилось, нас вон выгнали и новых сотрудников набрали.
– Ладно, – кивнула Галя, совершенно не удивившись тому, что на радиостанции потребовался специалист по макияжу, – на своем работать будешь?
– Вы о чем?
– Косметику принесла?
– Нет.
– Ну тогда бери вон тот чемоданчик и ступай к Щепкиной, – неожиданно весело улыбнулась Галя, – у нас по штату три гримера, реально есть одна Олеся, теперь еще ты. Наши актеры в основном сами справляются, но бывает грим сложный, как в пьесе «Собака-вождь», вообще чума! И, кроме того, есть дамы, не желающие лично прикасаться к краскам. Значит, тебе работать со Щепкиной! Сейчас шлепай к Софье, да будь осторожна.
– В каком смысле? – поинтересовалась я, взяв обшарпанный, довольно тяжелый чемоданчик.
– Если не хочешь, чтобы завтра о тебе весь театр судачил, ничего ей о себе не рассказывай, – улыбнулась Галина, – упаси бог хоть слово о семье сказать, пожалеешь потом, да поздно! Ясно?
Я кивнула и отправилась на поиски примы.
Софья, одетая в ярко-красное, расшитое золотом платье, сидела на стуле перед большим зеркалом.
– Вы кто? – недовольно сморщилась она, увидав меня на пороге. – Что за бесцеремонность? Отчего без стука врываетесь?
– Извините, я только что принята на работу гримершей, еще всех порядков не знаю, – потупилась я.
Щепкина закатила глаза.
– О боже, снова новенькая.
– Да, простите.
– Надоело до смерти!
– Понимаю.
– Ну сколько можно сотрудников менять!
– Верно.
– Опять вам все объяснять надо!
– Право, я не виновата.
Софья сказала:
– Ладно, потом убью Батурина. Давайте знакомиться – Щепкина, родственница того самого Щепкина, Михаила Семеновича, отца российского театра! Слышала, надеюсь, это прославленное имя?
Я закивала.
– Конечно, конечно.
– Ника Оболенская будет вам говорить, что является потомком известных князей, не верьте ей. Фамилия Ники в девичестве Крошкина, Оболенской она по первому мужу стала, нет в ней благородной крови, а вот во мне гены великого трагика, талант в нашей семье переходит по наследству. Чего стоишь столбом? Начинай причесывать и гримировать, не хлопай глазами. Знаешь, какой спектакль сегодня?
– Нет, – проблеяла я.
– «Анна Фифаль», поняла?
– Э… э… ну… в общем!
Щепкина схватилась тощими ручонками за виски.
– О боги! «Анна Фифаль» – пьеса, рассказывающая о жизни Анны Фифаль. Усекла?
– Да.
– Я играю ее младшую сестру, женщину тридцати лет, я никогда не скрывала своего возраста, честно признаюсь, мне двадцать восемь, поэтому особого грима не понадобится.
Я подавила